До цели они тогда так и не добрались. Сначала задержались в узкой длинной пещере, половину которой занимало подземное озеро. Черная, густая вода и белые сталагмиты, круглая галька и стеклянные раковины мертвых цветов, в которых медленно вызревал жемчуг. Совсем не линг, но и не тот, обыкновенный, что привозят с моря. Элья ухватила один шарик. Он с хрустом отломился, и в чашу-раковину просочилась прозрачная капля, в которой прямо на глазах проросли известковые нити, растянулись, сплелись рыхлыми слоями. А жемчужина в руке потемнела и рассыпалась песком.

— Слезы земли, — объяснил Вайхе.

Дальше был зал с низким потолком и копьем-сталактитом, застрявшим в трещине-ране. И другой зал, с каменными чашами грубых форм, но явно не природного происхождения, хотя Вайхе упрямо твердил об обратном. Впору в демонов поверить. Это они наполнили чаши серебряной водой, которая не отражает ничего, хоть ты поднеси свет к самой ее поверхности. И они расчертили стены кривыми линиями, то хаотичными, то упорядоченными, сложившимися в рисунки. Не то река, не то змея. Шатер-пещера с черным зевом и кособокими фигурками. Зверь, распластавшийся в прыжке, поднимает охряную гриву, рычит на охотников.

— Откуда это, Вайхе? — Ырхыз остановился, разглядывая историю чужой жизни.

— Скверна. Нечестивцы, дерзнувшие добраться до гробниц. Но демон Ла запутал их. Демон Ла съел их разум и навеки заточил в подземельях. Сие — в назидание. Порок пожирает слабых, а сильные духом и чистые сердцем его одолевают.

Объяснение, подходящее для человека. Для того, кто готов не заметить, как поверх некоторых рисунков прорастают известняковые наплывы. Гробницы появились много позже. А кто жил в подземельях до того? Как жил, если здесь ничего нет? И куда делся? На потолке по реке-змее плыли лодки, не то вверх, не то вниз, упираясь в ноги черным гигантам, над головами которых полыхало солнце.

— Хватит, — вдруг сказал Ырхыз, отступая назад. — Вайхе, я хочу уйти, я… Завтра вернусь, и ты отведешь меня в то место на карте.

— Но там ничего нет!

— Вот и посмотрим, — Ырхыз потер пальцем каменного зверя. — Надо же, не размазывается.

Кырым-шад с гостем был строг и сух, и всем видом давал понять, что приглашение, посланное накануне, лишь дань определенным правилам. Самому же хан-каму до правил дела нет, но и невежливым прослыть он не желает.

Агбай-нойон не обманулся маской, даже удовольствие испытал, выискивая в ней трещинки, сквозь которые нет-нет да проглядывала истинная сущность хозяина. Беспокоится. Знает, что был разговор с Лылахом, но не знает о чем. Вот и вынюхивает, приглядывается. Покупать станет или пугать?

— Как здоровье сиятельной каганари Уми? Ясноокого Юыма?

Кырым разлил настой по крохотным чашечкам. Подхватив пинцетом черные зернышки лисьей травки, бросил их в ароматный кипяток, добавил сахара и немного желтого травяного бальзама. За чашечкой пришлось тянуться через полстола.

— Сестра пребывает в добром здравии. Кому об этом знать, как не вам, приставленному за ее здоровьем следить.

Кивок, легкое прикосновение к переносице — а глаза-то красные — и следующий вопрос:

— Надеюсь, мои эликсиры помогают юному князю?

— Ваши эликсиры столь хороши, что Юым полностью поправился.

Дрогнет хотя бы бровью? Нет. Значит, ожидал.

Кырым-шад не спешил с ответом: подняв чашечку на блюдце в форме трехпалого листа, положил на две другие лопасти крохотные пирожные. Не подал, поставил перед собой.

— Вы желаете обмануть меня или себя?

Вот так прямо? Без заигрываний, хождений по кругу с церемониальными поклонами и церемониальными же ударами в щиты. Сразу за мечи? Что ж, рубиться Агбаю нравилось больше, чем танцевать.

— Ваш кам-советник — Рыха, если не ошибаюсь — заблуждается. Прикажите обезглавить его за некомпетентность. — Кырым, проведя ладонью над чашкой, вдохнул ароматный пар. — Прекратив давать Юыму лекарства, вы убиваете мальчика.

— Или это делаете вы. Как знать, не была ли причина его болезни в том, что именно вы, обманув доверие кагана, решили избавить вашего любимца Ырхыза от соперника?

— Серьезное обвинение.

— Если бы я хотел обвинять, я беседовал бы не с вами, ясноокий Кырым-шад.

— Вы слишком самоуверенны, если и вправду пытаетесь угрожать. Или глупы, если говорите то, что говорите, ради сотрясания воздуха, — хан-кам коснулся губами отвара. — Или надеетесь на что-то.

Пауза. Кырым-шад ждет ответа, хоть какого-нибудь — слово ли, жест, взгляд — но не получит. Агбай-нойон наслаждается вкусом напитка. А тот и вправду хорош: первая обжигающая горечь отступает, сменяясь мятной прохладой, каковая сгущается до терпкой сладости. И острые пирожные весьма кстати.

— Князь слишком молод, чтобы быть соперником тегину, — не выдержалт Кырым. — И умрет молодым, если вы на самом деле отменили мое лечение, повинуясь собственной подозрительности или советам недоученного идиота.