Для участия в работах конференции в Вильно приехал представитель ЦК комсомола Польши товарищ «Олек» (А. Завадский — теперь председатель Государственного Совета Польской Народной Республики). Он прибыл на партийную явку для связи со мной. Вместе с Верой они и готовили конференцию.

Подготовить и провести конференцию в нелегальных условиях было делом нелегким и очень ответственным. Но наши виленские комсомольцы, хотя и не без осложнений, с ним справлялись.

Когда делегаты конференции собрались на конспиративной квартире, внешняя обстановка оказалась подозрительной. Делегаты осторожно разошлись, условившись собраться в лесу в 20 километрах от города. Там они провели свою конференцию и выбрали ЦК комсомола.

Помню, на следующей встрече с нами на заседании секретариата ЦК КПЗБ Вера с гордостью и восхищением рассказывала о том, как хорошо и удачно прошла в лесу конференция. «Прямо как в легальных условиях», — восторженно говорила она.

Комсомол рос и укреплял свои ряды. Росла вместе с ним и Вера.

В подполье, как нигде, партийный руководитель должен быть самостоятельным, смелым в принятии решений в зависимости от новой ситуации. Вера обладала этим качеством.

Летом 1925 года в Варшаве произошел такой случай. При попытке уничтожить опасного провокатора Цехновского три исполнителя — член Варшавского комитета Компартии Польши Гибнер и варшавские комсомольцы Кневский и Рутковский — вынуждены были вступить в перестрелку с полицией, которая преследовала их по улицам Варшавы. Израненные и обессиленные, они были задержаны и арестованы. Дело получило широкую огласку. Буржуазная пресса, описывая происшествие, из кожи вон лезла, обвиняя Компартию в применении индивидуального террора, и требовала суровой расправы с ней. На это надо было реагировать от имени партии. В Вильно состоялось заседание секретариата ЦК КПЗБ, на которое прибыла из Белостока Вера. Было решено немедленно издать воззвание от имени ЦК. Вера сказала, что у нее уже написан проект такого воззвания. Из потайного кармана своей сумочки она достала аккуратно сложенный листок тонкой бумаги, исписанный мелким почерком. Ознакомившись с текстом, мы внесли в него несколько поправок и отослали в нелегальную типографию. Воззвание было издано и широко распространено.

Вера очень заботилась о воспитании комсомольцев разных национальностей — белорусов, поляков, украинцев, евреев, литовцев — в духе пролетарского интернационализма, общности с революционным движением в Польше, солидарности с молодежью братской Советской Белоруссии. Широко практиковался обмен письмами между отдельными организациями комсомола Западной Белоруссии и Советской Белоруссии. Некоторые комсомольцы, иногда нелегально переходили границу и выступали на собраниях молодежи Минска и других городов БССР с рассказами о жизни и борьбе комсомольцев Западной Белоруссии.

ЦК комсомола Западной Белоруссии и ЦК комсомола Советской Белоруссии регулярно обменивались письмами.

«…Живется у нас бурно, как Никогда, — читаем мы в одном из писем Веры. — Дни у нас — это целые месяцы, а месяцы — годы, конечно, не по объему времени, а по объему происходящих событий, по объему их содержания. Представь себе, что уже лето 1925 года. Ты понимаешь, что это значит. И этим самым летом я еще имею возможность писать тебе письмо. Не верю своим ушам и глазам. Как хорошо! Как чудесно и неожиданно, необыкновенно…»

Удивление, выраженное Верой в этом письме, что она уже почти полтора года работает в подполье и еще не провалилась, явилось как бы предчувствием.

В начале августа 1925 года в Белостоке начались аресты. Встревоженная ростом влияния коммунистов в массах, полиция решила нанести им удар. Аресты вскоре распространились на весь Белостокский округ, захватили Грудок, Михалово, Бельск, Семятичи и другие районы. Полиция хватала не только членов КПЗБ и комсомола, но и членов классовых профсоюзов, левонастроенных крестьян. Число арестованных возросло до двух тысяч человек.

Подвергая арестованных самым жестоким пыткам, применяя самые изощренные методы истязания, дефензива старалась добиться от своих жертв признания в принадлежности к Коммунистической партии и выяснить конкретную деятельность в ее рядах. Большинство арестованных полиция вскоре вынуждена была освободить из-за отсутствия каких-либо улик, подтверждающих их участие в коммунистическом движении. Отсеивая задержанных, прокуратура организовала в 1928 году судебный процессе «133-х».

Дефензива напала на след неуловимой комсомолки Веры. 15 сентября 1925 года она была арестована на одной из квартир в Белостоке.

Все было против нее: и фальшивый паспорт, выписанный на вымышленную фамилию Вероники Корчевской, и невозможность доказать свое гражданство, постоянное место жительства и другие улики. На несколько лет за Верой закрылась тяжелая тюремная дверь.

«Пишу вам теперь из тюрьмы. Не огорчайтесь. Ничего особенного в этом нет. Я здорова, морально чувствую себя превосходно. Ничего, увидимся еще, хотя, может быть, и не так скоро. Что же мне писать о себе? После той бурной и интересной жизни, какой я жила до сих пор, трудно сидеть в тюрьме…»

Следствие тянулось долго. Буржуазная прокуратура собирала против Веры улики. Претензии на расправу со своей жертвой предъявили одновременно и прокуратура окружного суда в Пинске и прокуратура окружного суда в Белостоке. Насолила она, конечно, им обеим.

А пока надо было сидеть и ждать. Тюремная камера. Окно с железной решеткой, через которое виден только кусок неба. Железная арестантская кровать, прикрытая жестким одеялом, асфальтовый пол и в углу неразлучная спутница заключенных — вонючая параша.