К вечеру 3 июля наша разведка установила, что севернее Пинска движется кавалерия неприятеля. За ночь мы сосредоточились в трех километрах от города, в районе имения Заполье, и заняли боевую позицию вдоль дороги. Часть людей окопалась и укрылась за вековыми липами. Группа Корнилова расположилась на кладбище, несколько восточнее Заполья. Все с напряжением ждали противника.

В предрассветном тумане 4 июля два эскадрона кавалерии неприятеля вышли из леса и походным порядком двинулись на Пинск по дороге, вдоль которой залегли партизаны. Каждый из нас взял на мушку противника и ждал команды. Мне хотелось подпустить врага поближе с таким расчетом, чтобы бить без промаха

Я взял на мушку командира и был уверен, что от моей пули ему не уйти. Заранее условились, что мой выстрел послужит сигналом для открытия огня.

Первый эскадрон противника уже оторвался от леса и поравнялся с цепью партизан, второй — выходил из леса. Залп, второй…

В рядах врага началось замешательство, многие повернули обратно в лес, лошади без всадников метались по дороге, потом побежали за отступавшими. Минут через пять с опушки леса фашисты открыли сильный огонь по нас из пулеметов.

Мы не в состоянии были надолго задержать противника и по команде, отстреливаясь, начали отходить вдоль дороги в овраг на окраине города.

Группа Корнилова начала огнем прикрывать наш отход. К Корнилову был послан связной с приказом отрываться от противника и присоединяться к нам.

Фашисты открыли шквальный огонь, от которого рожь срезало, как косой. Вскоре в овраг собрались бойцы всех групп. Помню, выползают из ржи комсомольцы Чуклай, Нордман и Беркович. Все они в крови, особенно Чуклай.

— Что, ранен? — спрашиваю.

— Нет, — как-то виновато и печально ответил Чуклай.

— Откуда же кровь?

— Убит Корнилов, товарищ командир. Мы его несли, но нас так начали обстреливать, что пришлось тело оставить. Вот его партбилет и наган.

В этом бою было ранено еще два человека. Они были отправлены в советский тыл.

Перед уходом из оврага весь отряд поклялся отомстить врагу за смерть своего товарища. Тут же мы условились ничего не говорить Вере Захаровне о смерти мужа. Я сказал бойцам, что при встрече сам буду перед ней отчитываться.

С запада город обстреливала немецкая артиллерия. Кавалерия, которую мы несколько потрепали, больше на Пинск с севера не наступала, но обстрел с этого направления усилился. Мы организованно уходили через западную часть города за реку Пину.

Артиллерийский обстрел нарастал. Со свистом проносились снаряды, сыпались осколки. На мосту мы встретили секретаря обкома тов. Шаповалова и Хоружую, проводивших эвакуацию населения. Они уже подготовили грузовые машины для нашего отряда и людей для уничтожения моста.

Мне страшно было отчитываться перед Верой, ведь она к тому же была беременна. Как сказать ей, что муж, отец ее будущего ребенка, убит? Я начал было уходить от прямого разговора, чтобы смягчить удар, но она со слезами на глазах потребовала.

— Говори, товарищ командир, я выдержу. Только бы не остался он там раненый, ведь он такой сильный. Тогда эти сволочи будут его пытать, издеваться над ним.

Мы решили переправить Веру в советский тыл. Но, разгадав наше намерение, она заявила:

— Никуда я не поеду. Мы на своей земле, я в отряде буду защищать Родину, мстить за мужа.

Не говоря больше ни слова, я отдал команду «по машинам», и мы двинулись в направлении Столина.

Затем отряд повернул в Давид-Городокский район. Через реку Припять перебрались с помощью Пинской речной флотилии, где командиром был полковник Рогачев. Здесь мы пополнились боеприпасами и взрывчаткой.

Для укрытия отряда и развертывания боевых действий мы избрали Житковичский район. Очень быстро установили связь с местным населением. Ни один день не проходил у нас впустую. На дорогах устраивали засады и били оккупантов, вовлекая в борьбу местных жителей.

Вера Хоружая имела большой опыт подпольной работы в Западной Белоруссии и в это тяжелое время крепко помогала нам наладить политическую работу среди населения, поднимала боевой дух бойцов отряда. Особенно умело работала с молодежью.

Наш отряд был небольшой, и приходилось часто маневрировать, перебираться с места на место. Мы разбивали отряд на небольшие группы и нападали на противника одновременно в разных местах. Это наводило страх на врага. Противник даже сам преувеличивал наши силы, что было нам на руку. У населения создавалось представление, что нас очень много, и оно смелее втягивалось в борьбу, увеличивая численность отряда.