Повествование в рассказах о детстве сельских подростков в наши дни. Жизнь ребят заполнена не только детскими играми, озорством — 13-14-летние «полежаевские мужички» принимают самое активное участие в сельском труде, помогая взрослым и в поле и на ферме.
Стакан киселя
Варвара Егоровна так и сказала старшему сыну:
— Дармоед ты у меня, больше никто. Я в твои годы в поле снопы вязала наравне с бабами. А тебе, лоботрясу, дров уж лень наколоть.
— Да я наколю, наколю, не заводись только…
— Чего уж теперь «наколю»… Без тебя наколото.
Славке было, конечно, неловко, что мать вернулась с работы и ей пришлось еще заниматься дровами. Забегался, из головы все родительские наказы вылетели.
— Я, помню, маленькая была, так все хозяйство на мне лежало: и корову доила, и полы мыла, а про дрова уж и не говорю…
— Ну чего ты, мам, сравниваешь старое время с нынешним! — остановил ее Славка. — Ты же сама жаловалась, что выросла и детства не видела. А у меня детство.
— Ой ты, поросенок, матери помогать, так не детство?
В дверях звякнуло.
Дверь открылась, и Тишка, налившись кровью, переставил через порог ведро воды. Силенок у него было мало, вода плескалась через края, а ему уж ведра и не уравновесить, не нес, а волок.
— Вот у меня хороший-то парничок, вот мамкин-то помощник растет… — Варвара Егоровна притянула Тишку к себе. — Смотри-ка, семилетний ребенок воду носит, с дровами возится, а ты по деревне ветер гоняешь. Ведь тебе двенадцать годов. Скоро жениться запросишься…
Тишка захохотал:
— Же-е-нить-ся!..
А Славик мстительно подумал: «Ну подожди, маменькин сынок! Будет и на моей улице праздник».
Он вышел в ограду и решил с вечера наготовить дров на завтрашний день.
Только размахался как следует топором, вошел в охотку, а тут Володька Воронин пришел:
— Поедем на заработки!
Вот тебе раз!
— Какие заработки?
— Тресту на льнозаводе сдавать.
Славик и топор в чурбане оставил:
— Поедем.
— Да не сегодня. Завтра с утра. Ты только Маринке Петуховой скажись, что согласен. Она за командиршу у нас.
Славик сразу к Маринке и побежал.
Работа была несложная, но очень уж пыльная. Треста за зиму слежалась, и пыли в ней накопилось как на дороге. У ребят и лиц уже не видать — одни глаза оставались чистыми.
— Ой, миленькие, вас ведь и девки не будут эдаких чумазых любить. Смотри-ко, ухристосались до чего…
Маринка Петухова, женщина лет пятидесяти, сохранившая свое молодое имя Маринка за то, что была непоседлива как подросток, стояла в кузове машины, а Славик с Вовкой бросали ей снизу снопы. Маринка укладывала их поровнее и все поторапливала ребят:
— Ой, милые, поздно на льнозавод приедем, так в очереди долго придется стоять. А вам еще и умываться надо бежать.
Шофер Коля Попов, белобрысый молодой парень с Заречной Медведицы, сидел в кабине и подыгрывал Маринке:
— А я их, неумытых, и не повезу. Пускай до Березовки пешком бегут!
— Ты бы лучше, Коля, помог нам, чем барином-то посиживать, — не выдержал Славик.
— Нет, парень, — сказал Коля. — Я шофер. У меня заработок с колеса начисляется: сколь на спидометр накрутит, столь и запишут. А у тебя с тоннажа — вот и покидай снопики-то. Для мускулатуры полезно.
Он курил душистые папиросы и, изловчаясь, пускал дым колечками к Маринке Петуховой.
Маринка хохотала, отмахиваясь от колечек:
— Коля, я ведь старая с тобой играть-то. У меня и зубы давно выпали.
Коля все-таки не выдержал: натянул на себя комбинезон и стал помогать ребятам.
— Все равно не уберечься, и меня запылили.
Перед Маринкой вскоре выросла гора из снопов.
— Ой, милые, перегодите немного, а то кривой воз накладу, — взмолилась она.
Платок у нее сбился с головы, она работала простоволосая. Руки мелькали, как спицы в колесе. Но втроем-то на одну навалились, разве ей успеть.
Коля снова сел в кабину курить.
А Славик лег на траву. Спина с непривычки-то подзанемела.
Воз едва возвышался над кабиной, еще класть да класть. А силы были уже на исходе.
— Посмотри, — показал Вовка руки. Ладони у него были искрашены ссадинами. — Восемь заноз достал!
Славик посмотрел на свои повнимательней: господи, да и у него в занозах! А он-то думал, чего руки горят? Не натер пока, вроде мозолей нет. Стал булавкой выковыривать застрявшие под кожей иголки льняной костры. Насчитал одиннадцать штук.