— Здравствуй, Мастер! — это слово девушка выговорила с особой интонацией, с тоном выражающим глубочайшее уважение. — Это Сергей Александрович, племянник Раисы Петровны.

— Доброго дня, барин! — скрипучим голосом поздоровался плотник.

— Будь добр, сделай мне за два часа маску, из клена. Я заберу как буду уезжать.

— Так, для вас барыня, и за час управлюсь.

— Спасибо! — крикнула через плечо отъезжая девушка.

Они поехали обратно к Кузнечной, там уже царила мелодия перестука тяжелых молотов, кующих раскаленный до бела метал. Проехав немного, выехали на площадь, окруженную зданиями, а напротив всадников высилась ратуша. Площадь была выложена булыжником, а посреди стояла метровая стела, из гранита, а к стеле была прикреплена табличка, на табличке написана дата основания крепости, которой уже и в помине не было, а табличка была.

— Площадь Алексанра, или Городская. — объявила Олечка.

«Да, — думал Сергей пересекая площадь. — с названиями здесь не изощряются». На площади ходили люди, проехало несколько повозок, парой прошли двое патрульных. Путники нырнули в узонькую улочку, деревья растущие по бокам, кронами смыкались вверху, образуя темный коридор, а вдоль дороги, по обеим сторонам тянулись непрерывной стеной изгороди, высотой более двух метров и поросшие виноградной лозой. Сергей осмотрелся, эта уличка была уже чем две предыдущие, «Виноградная.»- подумалось ему.

— Переулок Виноградный, — произнесла девушка, Сергея это начало забавлять. — самая старая улица города.

Переулок быстро проехали и оказались на дороге, которая в отличии от предыдущих двух улиц, и переулка, была мощеная камнем, дорога тянулась вдоль Днепра, и по одной стороне стояли однотипные домики, а с другой тянулся берег реки, а метрах в сорока уже была сама река. Спокоен был Днепр, легкий ветерок задавал рябь на его гладкой поверхности, и солнечные зайчики игрались на зеркальной воде.

Олечка повернула на право, Сергей уже ожидал услышать «Днепровская» или «Днепровая», но услышал другое.

— Потемкина, нам аж туда, почти в конец.

Кабинет Александра Александровича был не совсем кабинет. С начала, когда будущий целитель только начинал свою практику, он в доме местного аптекаря, Соломона Яковлевича, снял, за баснословную суму, небольшую комнатку. Дело себя окупало, а со старым аптекарем у них завязались приятельские отношения. Еще-бы, такой клиент под боком! И вскоре, познакомив молодого врача со своими поставщиками, Соломон Яковлевич предложил:

— Купи у меня дом, я уже не хочу этим заниматься, и думаю поехать доживать свой век в Одессу, к сыну, он там в таможне, в порту служит. А ты здесь, со своими помощниками больничку сделаешь, не большую, но все-же! Да и аптеку мою себе заберешь! — ох уж эта манера уговаривать!

Но представитель рода Моисеева знал о чем говорил, так и получилось что кабинет стал целой больницей и аптекой по совместительству, ну а дальнейшее развитие этой истории уже известно.

— Заходи, я книги счетные посмотрю, и мы в порт отправимся. — Олечка открыла дверь своим ключом.

Сергей зашел и осмотрелся, белые стены узкого коридора, невысокий, тоже белый потолок, еще одна дверь. Ее открыли без ключа, такая-же белая как коридор комната, стол, кушетка под высоким и узким окном, в углу стеклянный шкафчик с пузырьками и бутылочками, слева еще одна дверь. Снаружи раздались голоса, Олечка подошла к столу, и достала две большие книги, села за стол, достала перо, чернильницу и лист бумаги, открыла одну из книг, полистала.

Сергей осторожно присел на кушетку, и посмотрел на девушку. Она сидела наклонившись над книгой, листала ее, что-то записывала на листке, посмотрела во вторую, сделала запись в первой. Солнце падало сквозь стекло косым лучом на ее личико, круглые щечки подобно спелым, наливным яблокам, а губки что-то беззвучно шепчут, маленькие, кажется, сахарные пальчики шуршат бумагой, и даже этот наряд, состоящий из простого, зеленого платья и ленточки, светло голубого цвета, в ее рыженьких волосах казалось переняли всю прелесть юного очарования. Сергей сглотнул слюну, и понял, что его ноги так и порываются поднять тело, и подвести к столу, за которым сидит Олечка, а губы непроизвольно, тихонько шевелятся, как будто совершая поцелуй.

Стуча каблуками по деревянным доскам в кабинет вошли двое, в серых халатах до колен, и с деревенскими фуражками на головах. Их можно было назвать близнецами, оба крепкие, с длинными руками, с круглыми головами и широкими лицами, над которым выступал тяжелый лоб. Выражение лиц у обоих было до нельзя простецкое, и принять их скорее можно было за пастухов, нежели за лекарей.

— Сударыня, доброго дня! — голоса были одинаковы, и что пришельцы говорили хором понять нельзя было.

— Доброго дня! — Олечка оторвалась от книг и улыбнулась мужчинам, Сергея-же их появление оторвало от мыслей. — Остап, Мирон, это Сергей Александрович Глов. — девушка представила юношу мужчинам, а Сергей встал на ноги.

После сказанных слов у мужчин лица засияли от радости, они бросились к юноше и горячо, поочередно жали ему руки, говоря:

— Как батюшка? Почему не наведывается? Как вам Александровск? Давно ли здесь? — сыпали наперебой вопросами.

— Ну, полно, не наседайте. — засмеялась Олечка, мужчины посмотрели на нее, потом на Сергея, отступили на шаг назад, а потом один сказал.

— Вы знаете, мы питаем глубочайшее уважение к родителю вашему, и считаем великим счастьем то, что наши пути пересеклись, он обучил нас своему великому ремеслу, чем наделил нас возможностью помогать людям.