Красота и сила Слова, наделяющего властью тех, кто принимает его, чтобы стать чадами Божьими (Ин 1:12), должна была найти отклик в душах книжников и фарисеев. Но они ревностно отстаивали букву Закона, и их усердие было направлено прежде всего на внешние проявления веры.

Таковы ли качества тех, кто принимает Свет и о ком Апостол говорил, что они «не от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились» (Ин 1: 13)? Только дары духовные, а не буква Закона, позволяют достичь Царства Божьего и через второе Рождение войти в Завет Любви — Великое эзотерическое Братство (Ин 3:3; Рим 10: 12).

Чтобы избранный народ смог понять смысл деяний Христа, необходимо было выполнение двух условий: во-первых, среди его вождей должно было найтись несколько человек, уже вступивших на Путь, и во-вторых, с мнением этих людей должен был считаться Синедрион. В собрании старейшин и первосвященников было несколько человек, отвечавших первому требованию: Гамалиил, Иосиф из Аримафеи, Никодим, Симон1 и другие, однако их взглядов никто не

1 Согласно преданию, Никодими Иосиф были учениками Христа, Которого они встретили, скрываясь от иудеев, а Гамалиил, ученик рабби Саула и учитель будущего св. Павла, был крещен тайно св. Иоанном или св. Петром.

разделял. Проповеди Спасителя в течение трех лет вызвали разнообразные ответные реакции и расколы, но ни одно мнение не стало господствующим: «И много толков было о Нем в народе: одни говорили, что Он добр, а другие говорили: нет, но обольщает народ». Св. Иоанн добавляет: «Впрочем никто не говорил о Нем явно, боясь иудеев» (Ин 7: 12—13). Впрочем, не Христос ли сказал: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Мф 10: 34—35; Лк 12: 51)?

(6)

Тем временем вождями еврейской нации все более овладевала одна идея. Она А вытекала из политических соображений. Чтобы освободить Иудею от Римского владычества, нужно было прежде всего подавить разброд в народе. Среди людей, стекающихся к Храму и руководимых жречеством, царями1 и книжниками, должно было царить единодушие. Они должны были объединиться в борьбе против ига язычников. С «мирской» точки зрения это был вполне логичный аргумент.

Теперь, спустя столько веков, легко осуждать тех, кто в ответе за образ действий еврейского народа. Но спросим сами себя: какую бы позицию заняли эти суровые судьи, окажись они на месте членов Синедриона? Сохранять единство было невероятно сложно. Многие из верхушки шли на компромиссы с завоевателем; а Ирод Великий даже водрузил изображение римского орла на портале Храма. Иудейские правители судили о деятельности Христа исходя из сугубо земных интересов еврейской нации, а не из обязанностей избранного народа. В этом понимании Христос был пророком и содействовал славе Иудеи. Наиболее одухотворенные все более проникались Его учением. А это вело к расколам, ослаблявшим иудейское государство в политическом плане.

При внимательном изучении ситуации оказывается, что Синедрион хотел, чтобы Христос возглавил борьбу против римлян, и подстрекал народ сделать Его царем. Но этот план с треском провалился. Значит, по логике вещей, Христа оставалось уничтожить. Поскольку Его Царство было «не от мира сего», Он оказался препятствием на пути к единству нации и к священной политической цели Синедриона — свержению римского ига. Об этой попытке превратить Христа в орудие национальной политики св. Иоанн говорит:

«Тогда люди, видевшие чудо, сотворенное Иисусом, сказали: это истинно Тот Пророк, Которому должно придти в мир. Иисус же, узнав, что хотят придти, нечаянно взять Его и сделать царем, опять удалился на гору один» (Ин 6: 14—15). Это было после чуда с умножением хлебов.

1«Princes».

Вот почему Христос отказался. Не повторял ли Он непрестанно, что Его Царство не от мира сего?

В глазах Синедриона Он был досадной помехой, которую нужно устранить; ведь совет первосвященников судил о делах мира сего.

(7)

Но, хотя политические соображения ставились во главу угла, предметом спора выступали не только они. Большое значение имели также вопросы мистического, можно даже сказать, магического плана. Последней каплей, переполнившей чашу, стало воскрешение Лазаря. Св. Иоанн повествует:

«Тогда многие из иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в Него; а некоторые из них пошли к фарисеям и сказали им, что сделал Иисус.

Тогда первосвященники и фарисеи собрали Синедрион и говорили: что нам делать? Этот Человек много чудес творит; если оставим Его так, то все у веруют в Него, — и придут римляне и овладеют и местом нашим и народом.

Один же из них, некто Каиафа, будучи на тот год первосвященником, сказал им: вы ничего не знаете, и не подумаете, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб».

Говоря о Каиафе, св. Иоанн добавляет следующее:

«Сие же сказал он не от себя, но, будучи на тот год первосвященником, предсказал, что Иисус умрет за народ, и не только за народ, но чтобы ирассеян-ных чад Божиих собрать воедино» (Ин 11: 45—52).

Здесь перед нами область мистики, о которой мы уже говорили.

(8)

Каков же истинный смысл приговора, вынесенного Каиафой: «Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб»? Разделял ли он опасения Синедриона по поводу полного истребления иудеев римлянами? Конечно нет, поскольку он прямо заявил совету, что тот не понимает ситуации. Он пришел к тем же выводам, что и большинство членов собрания, но совсем по другим причинам. Св. Иоанн говорит, что его ответ был вдохновлен свыше. Именно эта оговорка позволяет нам утверждать, что Каиафа исходил из мистических соображений.