Проговорив это, девушка вышла из комнаты, и Вителлий распрощался со стариком.

По дороге на Бычий Форум Вителлий повстречал одного из многочисленных полунищих гадальщиков, которые, не выпуская из рук клетку с голубем, предлагали прохожим предсказать судьбу. За обработку клиентов гадальщики принимались с многократно выверенной ловкостью, спрашивая дорогу или интересуясь, не родственник ли их собеседник тому-то или тому-то. «Нет? Но подумать только, какое сходство!» Иногда они прямо обращались к будущей жертве со словами: «Уже сегодня вы повстречаетесь с Фортуной, не знаю только еще, где именно».

Уговорить Вителлия было легче легкого. Он жаждал узнать свою судьбу, в данную минуту более неопределенную, чем когда-либо. К гаруспикам, предсказателям судьбы, римляне относились по-разному. Образованные римляне, такие как Цицерон, спрашивали, не ухмыляются ли такие предсказатели, глядя друг на друга при встрече. Императором Тиберием был даже издан эдикт, согласно которому гаруспикам дозволялось делать предсказания только в присутствии свидетелей. Клавдий, с другой стороны, глубоко веровал в предсказания, и в его правление в Риме вряд ли нашлось бы хоть одно высокое должностное лицо, которое при необходимости принять важное политическое решение не обращалось к своему личному гаруспику. Римские полководцы также обращались к предсказателям, чтобы узнать исход предстоящей битвы.

Вителлий отсчитал сестерций. Гаруспик отворил клетку и, вынув голубя, одним взмахом острого ножа отсек ему голову. Хлынула кровь, и гаруспик поднял вздрагивающее обезглавленное тельце вверх, позволяя ей стечь. Привычным движением выдернув перья из подбрюшья голубя, он вспорол его и окровавленными пальцами вытащил внутренности. После этого гадальщик присел на ступеньку у обочины. Вителлий напряженно, хотя и не без отвращения, смотрел на обагренные кровью руки гадальщика.

– Что ты видишь? – спросил нетерпеливо юноша.

Гаруспик поднял голову и мгновение словно бы колебался, глядя на Вителлия прищуренными глазами.

– Кровь я вижу, много крови. – Вителлий вздрогнул. – Но это не твоя кровь, это кровь кого-то другого… хотя и ты в ближайшем будущем окажешься на волосок от смерти. Тебя, однако, спасет женская рука, и ты доживешь почти до пятидесяти лет.

– Не так уж плохо, – обрадовался Вителлий. – А что еще ты видишь, старик?

Гадальщик зажал между большим и указательным пальцами маленький красновато-коричневый комочек.

– Это печень, – объяснил наблюдавшему за ним с отвращением юноше. – Она очень упруга, а на ее нижней стороне ты можешь увидеть две небольшие складки. Это означает, что тебя ждет жизнь, богатая событиями и земными благами. А складки эти указывают на двух женщин, которые предопределят твой жизненный путь.

– Воистину прекрасное предсказание, – просиял Вителлий.

– Да, – ответил гадальщик, – давно мне уже не приходилось видеть таких добрых предзнаменований.

Поблагодарив гадальщика, Вителлий зашагал в сторону Бычьего Форума. Лежавший на левом берегу Тибра, Форум этот был рынком, на котором торговали скотом и плодами земледелия, в праздничные же дни он служил местом встреч людей низших сословий – плебеев и рабов. Ростовщики, судьи и сенаторы забредали сюда лишь изредка. В отличие от буйных сатурналий, в течение семи дней и ночей которых стирались всякие различия между патрициями, плебеями и рабами, в ходе флоралий, праздника цветов и набухания почек, сколь бы он ни был полон распущенности и экстаза, сословные и имущественные различия продолжали строго соблюдаться. Подобных праздников в Риме ежегодно отмечалось до сотни. Во время флоралий повсеместно происходили пьянки, заканчивавшиеся, как правило, массовыми оргиями, которым никто не удивлялся и никто не препятствовал.

Вителлий не спеша миновал Велабрум – квартал, где в будние дни шла оживленная торговля мясом, рыбой, мукой, вином и оливковым маслом. В конечном счете он вышел к Бычьему Форуму, расположенному неподалеку от того места, где стекали в Тибр нечистоты из Cloaca maxima… великой клоаки. Рынок скота с его многочисленными постройками был переполнен людьми, один вид грубо сшитой одежды которых говорил об их скромных достатках. Стараясь отыскать статую Пудицитии, Вителлий оказался рядом с внушительным зданием, которое, как объяснили ему прохожие, служило местом пребывания комиссии, ведавшей снабжением Рима зерном, и было пристроено к храму Цереры, покровительницы земледелия. Статуя Пудицитии оказалась расположенной в сотне шагов от него.

Девушку Вителлий увидел издалека. Сейчас, в золотистых лучах послеполуденного солнца, она показалась ему еще красивее, чем в сумрачной комнате старого торговца.

– Приветствую тебя, Ребекка, – проговорил Вителлий.

– Ave, – застенчиво ответила девушка.

– Зови меня Вителлием, – сказал бонониец. – Я ведь друг тебе.

Сейчас, когда они стояли рядом, Вителлий обратил внимание на то, какой маленькой и хрупкой была эта девушка, почти ребенок. Трудно было поверить, что она способна справляться с работой рабыни.

– О боги, как печален повод нашей встречи, – сказал Вителлий.

Ребекка стояла, глядя себе под ноги. Одета она была в грубую коричневую тунику, едва прикрывавшую бедра, на стройных ногах – легкие сандалии, тонкие ремешки которых зашнурованы на щиколотках.

– Ты не должен обижаться на моего хозяина за резкость, – робко проговорила Ребекка. – Он вовсе не плохой господин. У него доброе сердце, хотя временами он кажется вытесанным из камня.

– Он продал твоего отца в школу гладиаторов. Ведь не добровольно же твой отец пошел туда.