— Организм-то может выдержать, а вот лицо крепко обгорело. Тут, пожалуй, врачи ничем не помогут, — заметил другой, хриповатый голос.

— Помогут, да еще как. Теперь медицина чудеса делает.

Климов открыл глаза. При тусклом свете он увидел склонившуюся над ним женщину в военной форме. В руках она держала шприц. Рядом с ней стоял офицер в звании майора.

— Где я нахожусь? — слабым голосом спросил Климов.

— В землянке командира стрелкового батальона, — ответила женщина. — Я военфельдшер батальона. Только что осмотрела вас. Скоро подойдет машина из санчасти полка. Будем эвакуировать в ближайший госпиталь.

— А как я здесь очутился?

— Об этом вам расскажет командир батальона. Он лучше меня знает.

Майор подошел ближе к узким нарам, на которых лежал летчик, поправил подушку и начал:

— Упали вы почти на середине нейтральной полосы, прямо в воронку от снаряда. Это вас спасло. Немцы больше часа вели огонь из пулеметов и минометов. Мы все время наблюдали за вами. Опасались, что гитлеровцы подползут и утащат. Вначале мы думали вечером забрать вас. Но в темноте и немцы могли незаметно подползти. Я спросил разведчиков: может, кто рискнет днем пробраться к вам? Желающие сразу нашлись. Поручил я это дело одному способному и смекалистому солдату. Условились, что в случае необходимости будем его поддерживать огнем. Он пополз. Немцы сразу не заметили, проморгали. Спохватились, когда разведчик уже подтаскивал вас к траншее. Но мы такой огонь дали, что фрицы быстро примолкли. Потом вот военфельдшера вызвал.

— А где же сейчас этот солдат? — спросил Климов.

— Сейчас его позовем, — ответил комбат.

Через минуту в землянку, пригнувшись, вошел высокий плечистый солдат.

Климов попытался подняться, но режущая боль в груди и плече заставила его опустить голову на подушку.

— Большое вам спасибо, — сказал он, обращаясь к солдату. — Теперь я ваш вечный должник.

— Вы нам помогли утром. Девять стервятников подожгли. А мы из беды вас вызволили. Как говорят фронтовая взаимовыручка. Поправляйтесь быстрее, товарищ старший лейтенант.

Солдат повернулся и направился к выходу.

— Подождите минутку, — позвал его Климов. Затем он достал часы и, отдавая их солдату, сказал:

— Возьмите, от всего сердца дарю. На память. Вы откуда родом?

— Харьковский, на тракторном до войны работал. Прикончим Гитлера, в гости приезжайте. Отпразднуем победу вместе.

Не пришлось Василию Климову побывать в Харькове. Он не записал адрес своего спасителя, а скромный русский солдат ни разу не напомнил о себе. Может быть, часы марки «Мозер» с выгравированной на них надписью «Старшему лейтенанту В. В. Климову за отличную боевую стрельбу и бомбометание» и сейчас хранит бывший разведчик.

Недолго пробыл Климов в полевом госпитале. Однажды за ним из части прислали машину.

— Перебазируемся, товарищ старший лейтенант, — сказал ему шофер. — В резерв нас выводят. Командир прислал меня, может, заглянете к нам на денек.

Ни требования, ни уговоры врачей не помогли. Климов категорически заявил, что немедленно едет в родной полк. А через несколько часов он уже стоял в кругу своих боевых друзей.

— Ну как, подлечился? — спросил Климова командир полка. — Рука, вижу, побаливает, а лицо в полном порядке. Молодцы врачи, постарались. Ну, а остальное еще долечат. Когда обратно в госпиталь?

— Туда я больше не ездок, — весело ответил Климов. — Перевязку и наш врач не хуже других сделает.

— Как думаете, оставим его в полку или отправим в госпиталь? — шутливо обратился командир к офицерам.

— Надо оставить, — ответил за всех старший лейтенант Комардинкин. — Тут по нем один человек скучает. Не ест, не пьет…

— Кто же это может быть? — поинтересовался Климов.

— Твой механик. Да вот и он, легок на помине.

К Климову, запыхавшись, быстро подошел его верный друг и боевой помощник старшина Загрядский. Это был на редкость исполнительный и трудолюбивый человек. Он хорошо знал технику, содержал машину в образцовом состоянии. Не успеет, бывало, летчик приземлиться, а старшина уже бежит к самолету. Если требовался ремонт, он не отходил от машины всю ночь.

— Здравствуйте, товарищ командир, — взволнованно проговорил Загрядский. — Теперь мы заживем.

— Не только заживем, но и полетаем, — сказал Климов, прижимая к груди старшину.

Уже через месяц Климов снова поднялся в воздух, но теперь это было на реке Миусе, куда под натиском советских войск откатились немецкие части. Здесь, как и на Кубани, шли ожесточенные воздушные бои.

Боевой счет Климова непрерывно рос. Это было результатом зрелого мастерства летчика. В бою он проявлял изумительное хладнокровие, выдержку, умел выходить победителем из самых трудных положений. На его гимнастерке уже сверкали три ордена Красного Знамени, ордена Александра Невского, Отечественной Войны 1-й степени и четыре медали — символы мужества и отваги советского сокола.

Красная Армия неудержимой лавиной двигалась на запад. Климов громил врага в небе Украины, Белоруссии, Литвы. Он не раз видел пепелища сожженных гитлеровцами советских городов и сел. Его сердце наполнялось неугасимой ненавистью к фашистам.

Как-то, подыскивая место для нового аэродрома, Климов с группой авиаторов прибыл в одно из белорусских сел. Оно только накануне было оставлено гитлеровцами.

Глазам летчиков предстала страшная картина. Они увидели десятки изуродованных трупов советских женщин, стариков и детей. Это было делом рук фашистских извергов.