— Платок из собачьей шерсти в деревне выменял, когда совсем уж прихватывает — на поясницу под рясу подвязываю.

— Жарко это летом, да и зуд от него, — вздохнул наш монастырский главнопоп. — Я на ночь раскаленный камень прикладываю. Не на голую кожу, разумеется.

— Днем лопух можно подвязывать, — посоветовал я. — Обмакнуть в холодную воду и прикладывать обратной стороной.

— Лопух… Уже и не припомню, когда я последний раз видел лопух, — вздохнул Тхритрава.

— А ты на рыбалку сходи, отец-настоятель, — хмыкнул я. — Заодно и лопух увидишь.

— А я думал, что перевелось в долине это растение, — покачал головой он.

— Встречается еще, — ответил я. — Барсучьим жиром еще хорошо, слыхал, поясницу растирать, или змеиным ядом. Лучше всего, конечно, их смешать. Только у нас тут ни змей, ни барсуков, сколько себя помню, не встречалось. Одни ужики безвредные… Ну и я еще плюнуть могу на спину. Или вот князей попроси — наверняка сейчас на яд исходят.

— Ох, сказал бы я тебе, на что они исходят, да как-то ругаться по сану не положено, — хохотнул Тхритрава. — Угрожать пытались даже, паскуд… храни их Святое Солнце.

— Тебе? — удивился я.

— Ну, и мне тоже, — он многозначительно усмехнулся.

— Вот охальники, — я усмехнулся в ответ. — И что же ты, отец Тхритрава, им на это ответил?

— Сказал им что они… Что я, как лицо духовное, попробую смягчить твою суровость к ближним своим, и дальним тоже.

— А чего ж раньше-то не пытался?

— А раньше необходимости не было, — невозмутимо произнес он и извлек из рукава сутаны свиток, запечатанный аж тремя печатями. — Сейчас ее, в общем-то, тоже особой нет, так что придется искупать грех преднамеренной лжи усердным постом. От радикулита, говорят, полезно на фруктах, овощах и зелени пару недель посидеть. А ты пока почитай, что князь Тимариани тебе привез кроме той похабной цидульки, что ты уже видел.

Он небрежно бросил письмо на стол передо мной, а сам привалился спиной к стене и полуприкрыл глаза.

Я взял свиток в руки. Интересно. Очень. По краям стояли печати князей Коваргини и Самватини — командующих Левого и Правого крыльев армии соответственно, а, по-совместительству, еще и соперников-претендентов на роль регента. Зато изображение в центре — сжатая в кулак рука, — мне ни о чем не говорило. Морской воевода что ли приложился? Кораблей у Ашшории, насколько я знаю, небогато, аристократия на них служить отродясь не рвалась, ему можно и не быть владетельным князем.

— Чья? — я постучал по печати указательным пальцам, одновременно демонстрируя ее отцу-настоятелю.

— Латмура Железная Рука, если не ошибаюсь, — ответил Тхритрава.

Ого! Неслабая коалиция! Командующий Центром, традиционно, это сам царь, но фактически эту обязанность часто тащит на себе командир Блистательных, а монарх только подписи ставит и в смотрах участвует.

На чем же они спелись-то, интересно? Ладно «де Тревиль», но эти… Ведь претенденты же как никак. Хотя… Коваргин и Самватин, это же самые небогатые из феодов владетельных. Думается, Каген их по этому принципу на должности и отбирал, вырывал из орбиты более богатых и влиятельных князей, превращал в фигуры и противопоставлял денежным мешкам… без которых они, на самом деле, мало что могут. Сомневаюсь даже, что они командиры толковые, наверняка всем заправляют знающие и компетентные замы, но даже если это и не так, то что? Чем они поддержат свои претензии на регентство? Солдатами? Так им платить надобно, а казначей и Главный министр не на их стороне — печати обоих на первом послании, в отличие от.

Кстати, именно потому-то и похоже что эта хренова дюжина должности промеж себя уже поделила, и генералам во власти места больше нет. Как и еще одному персонажу, кстати.

— А от князя Ливариади, заодно, он ничего не привез? — усмехнулся я.

— Меня бы это не удивило, — флегматично отозвался настоятель. — В конце концов, царь Каген именно Зулика Тимарианского всегда отправлял вести переговоры. Но, если и так, мне князь об этом ничего не сказал.

— А что сказал? — я помахал все еще нераспечатанным свитком. — Добавил же что-то к этому на словах.

— Если в паре фраз, то поступиться чем-то все же придется, но торг тут уместен. Чего хотят князья Коваргини и Самватини те, по его выражению, сами все написали.

— Ну а лично сам он чего хочет? Не может же такого быть, чтоб он за так надрывается.

— Тут все просто, — чуть улыбнулся Тхритрава. — Ему нужна жизнь Валиссы.

— Боги благие, и те что не очень! — изумился я. — Что она ему-то такого сделала, что князь возжелал ее крови? Тимарианская дружина к Шехамской кампании опоздала явиться, да и сам Зулик тогда еще совсем ребенком был, вроде.

— Я неверно выразился. Ему нужно, чтобы царевна осталась жива.

— Хех. Все равно ничего не понимаю. Это-то ему зачем?

— Да тут нет ничего сложного, — пожал плечами настоятель. — Он в нее влюблен.

— Вот как? — я неподдельно удивился. — А чего ж он тогда до сих пор живой? Насколько я помню Кагена, он бы даже малейшего шанса не дал тому, кто хотя бы в теории мог украсить его наследника рогами.

— Не знал царь ничего, потому-то и живой. Он же не орал на каждом углу о своем чувстве. Так, обмолвился раз, пару лет назад, своему духовнику… А тот это до примаса довел. В общем, включая нас, о любви князя к царевне не знает и десяти человек.