Создание громоздкой системы управления доносительством сопровождается наставительными речами. Речь идет, конечно же, не столько о том, чтобы убедить «массы» в необходимости существования такой системы и такой практики, сколько о том, чтобы ввести ее в обиход. Какими же официальными словами и выражениями обосновывается существование описанной выше сети приема и обработки сигналов? На каких ее функциях настаивает пропаганда? Что предпринимает власть, чтобы легитимизировать свою политику в глазах советских людей? Как соотносятся реальные цели власти и тот смысл, которым наделяется система в текстах, предназначенных для широких масс? Джеймс Скотт убедительно показал, что существуют два типа дискурсов: публичные транскрипты, совокупность знаков, чье назначение — быть увиденными, и скрытые транскрипты, существующие в недоступном для власти пространстве, для себя {438} . Советская власть также использует два типа дискурсов, публичный и «закулисный»: на закрытых совещаниях и в переписке. Одинаково или по-разному предстает в них смысл только что описанной нами системы? Почему сталинская власть решает поощрять, развивать и навечно сохранить привычку писать жалобы? В чем интерес того, пусть и показного, значения, которое придается выслушиванию жалоб населения? Значима и форма этих жалоб: почему нужно отдавать предпочтение разоблачениям и ориентировать доносителей на индивидуализированное описание неполадок?

Первый комплекс идей достигает пика своей популярности в 1928–1929 годах, а затем практически исчезает из публичных выступлений. Эти идеи соответствуют стремлению некоторых руководителей и ответственных работников сделать целью самокритики «самих рабочих». Назначением критики и разоблачений должна стать «ковка нового человека», в частности его образа жизни и работы. Один из авторов газеты «Рабоче-крестьянский корреспондент» даже сравнивает «рационализацию производства» с рационализацией «рабочей силы», с «переделкой “природы” рабочего» {439} и повышением уровня его «культурности». В одной из речей на VIII съезде комсомола Бухарин настаивает, в частности, на двух врагах «внутри нас самих», против которых следует бороться с такой же силой, что и против «классовых врагов»: алкоголизм и мещанство в повседневной жизни. Это два зла, которые, согласно теоретику большевизма, следует «жестоко бичевать» {440} . Та же мысль рождается под пером и других авторов, которые полагают, что публичные разоблачения должны помочь «преодолеть буржуазные и мелкобуржуазные влияния среди рабочего класса» {441} , к которым, в частности, относятся нарушения рабочей дисциплины, но также «пьянство, антисемитизм, остатки рабского отношения к женщине, хулиганство» {442} . Однако эти рассуждения о нравственном воспитании советского человека не являются центральными темами пропаганды. Вначале они появляются лишь в газетах, имеющих узкий круг читателей, а затем довольно быстро вообще исчезают из официальной литературы. Публичный дискурс о смысле критики и разоблачений делает скорее упор на цели более абстрактные, не всегда напрямую связанные с характером личности советского человека.

Первостепенное значение имеют размышления относительно советского государства, его функционирования и его улучшения. «Вовлечение масс» [139] в государстве, где господство не является целью, должно позволить им участвовать в управлении государством, реформировать его. Довольно разработанные на начало изучаемого периода эти идеи, начиная с 1928 года соотносятся с различными официальными инициативами, ранее уже упоминавшимися: «Листки РКИ» и кампания самокритики.

Официальный, властный дискурс в целом мало фокусируется на решении проблем конкретного жалобщика. Сколько бы Р. Землячка ни напоминала, что задача бюро жалоб — «помочь трудящемуся, сталкивающемуся по личному своему делу с волокитой или невнимательным отношением» {443} , подобные заявления встречаются относительно редко. Некоторые авторы, повторяя идею Сталина, утверждают, что благодаря жалобам государство может обеспечить «чуткое отношение к трудящимся, их нуждам и запросам, <…> к людям, которые являются «из всех ценных капиталов, имеющихся в мире, самым ценным и самым решающим капиталом» {444} . Этот акцент на заботе об отдельном человеке, столь важной лично для главных ответственных за службу жалоб, не совсем совпадает с общим курсом власти, которая предпочитает делать упор на значимости жалоб вообще и использовать конкретные случаи — прежде всего для того, чтобы улучшать государство в целом. Именно эта «конструктивная» идея позволяет, согласно официальным текстам, отличать «капиталистическую» критику от «социалистической»:

Речь идет об одном из общих мест дискурса — о жалобах. Без этого не обходится ни один текст: так, говорят о «совершенствовании аппарата», «устранении недостатков в работе органов управления» или об «устранении бюрократических перекосов и недостатков в работе хозяйственных и других организаций». Эту мысль Ленина повторяет Сталин:

Смысл, придаваемый этим формулировкам, меняется: сначала в 1928 году речь идет о том, чтобы рационализировать и снизить себестоимость производства. Еще одна широкая кампания, инициированная XV съездом, подхватывает эту тематику, выдвигая в качестве цели 20-процентное снижение расходов административного и хозяйственного аппарата. Еще до того как подхватить тему самокритики, на этой же идее основываются «Листки РКИ». Они продолжают развивать ее и в дальнейшем: многочисленные статьи с едкой иронией разоблачают ненужные траты или случаи цинично и бессмысленно отправленных на выброс дорогостоящих материалов. Так, под заголовком «Искусство тратить деньги» в «Правде» от 12 мая 1928 года можно прочитать:

Статья подробнейшим образом демонстрирует роскошества трех директоров региональных агентств (картины, экипажи), займы, предоставляемые на льготных условиях частным предпринимателям и другие случаи растраты государственных средств. Больше половины статей за первые месяцы выхода «Листков» развивают эту тему. Мораль всегда одна и та же: действия этих людей, в лучшем случае недостаточно квалифицированных {448} , следует пресекать, а их самих наказывать. Таким образом, улучшение работы государственных органов происходит за счет наказания отдельных граждан: это и есть борьба против «конкретных носителей зла», о которой мы уже говорили [140] .