Колонна пересекла зону дорожных работ. Сюда только направлялись первые отряды расконвоированных заключённых. Приятное чувство покоя наполнило Прохорова. Боль в пояснице и звон в голове, мучившие его после «тёмной», затихли. Да и ворьё до самого отъезда с Элекчана, как бы сговорившись, по отношению к нему вело себя довольно странно. То косились и поглядывали угрожающе, то неожиданно заискивали и даже прислали несколько передач. Он велел отнести их обратно, а покровительственных и угрожающих взглядов как бы не замечал. Но всё это тревожило. Было понятно: жульё не отступилось, и всё должно привести к новому столкновению, только где, когда и чем оно закончится? Это не могло не беспокоить Прохорова.

Трактор увозил его в глубь тайги. Он чувствовал прилив сил и радовался каждому пройденному километру. Но вот на спуске в долину показались последние деревья. Все они стояли, наклонившись в одну сторону.

— Да тут, видно, постоянно метёт, — огорчился Прохоров, сбавив скорость. Спуск в долину был крутым и скользким. Правее белела лощинка, забитая снегом. Лучшего не нужно было искать. Он потянул на себя правый рычаг и развернул трактор.

В лесу было тихо. Чистое небо, затянутое белёсой морозной мглой, казалось пасмурным. Прохоров плотнее закутался в тулуп и пожалел, что не предупредил бригадира о трещине по левой гусенице. Тот бы, конечно, остановил колонну и заставил перепрессовать на морозе.

Как-нибудь выдержит. Недалеко до палатки дорожников, — успокоил он себя и прислушался. Гусеница при каждом обороте постукивала и издавала подозрительный скрежет. Трактор, накренившись, остановился.

Прохоров схватился за голову. Глушков развернул свои сани, загораживаясь от ветра, и спустился с машины.

— Тише, не горячись. Бери лучше кувалду! — спокойно проговорил он, осматривая ленту. — А ну, ребята, давайте костёр, тут есть ещё несколько подозрительных звеньев, тоже заменим. — И он принялся выпрессовывать концевой палец.

Били кувалдами по очереди. Одни возились с лентой, другие лезли в самое пламя, чтобы как-то согреть руки.

Глушков не отходил от ленты. В конечном итоге пришлось выбросить целый кусок в несколько секций. Когда было подготовлено всё к сборке, он посмотрел лопнувшее звено и тихо спросил:

— Ты не знал, что едешь на треснувшем звене?

— Знал, — признался Прохоров. — Устал, скоро палатка дорожников, думал — дотяну. А оно видишь как? — Он развёл руками.

— Да, вот так! — спокойно пробурчал Глушков. — А их ты тоже видишь? — показал он глазами на трактористов.

Прохоров молчал.

— Будь ты старшим, что бы ты сделал с таким дурнем? — поднял глаза Аркадий.

— Набил бы ему морду.

— Это не дело, а вот показать звено парням стоило бы. Да уж ладно. Хорошо, что не врёшь. Иди собирай, а я маленько отдохну, — с тем же хладнокровием проговорил Глушков и направился к костру.

У тракторов уже белели сугробы. Работы моторов не было слышно, только чёрные колечки выскакивали из выхлопных труб.

— Перепрессовали? — поднялся от костра Глушков,

— Готово! Сиди. Погрею руки, и будем одевать, — поморщился Прохоров, пряча глаза. Помощники ужё растягивали гусеницу и сжимали пружину ползуна. Рокот мотора послышался рядом, и сразу же на подъём выскочили, аэросани.

— Вон оно что? А я всё на небо… — засмеялся Глушков, поднимаясь. Встали и остальные трактористы. Длинная фигура Тыличенко возвышалась над всеми.

Сани остановились. Высокий человек в собачьей дохе вышел из кабины и, держась рукой за поясницу, подошёл к костру,

— Это колонна товарища Глушкова? — спросил он, щуря пристальные серые глаза.

— Вроде бы! — нехотя ответил Аркадий, присматриваясь к человеку. — Никак, товарищ Берзин? — узнал он директора Дальстроя и подтянулся.

Берзин слегка кивнул головой, внимательно разглядывая усталых трактористов. На лице мелькнуло неудовольствие.

— Это что же, всё ваше обмундирование?

— Як же усё? Он на машинах тилогрийки, тильки трошки вони некрасиви, та й дирки тоже е, — Вася совсем смутился.

Берзин повернулся к Глушкову.

— Вы находите всё это нормальным? — голос его прозвучал укоризненно.

— Выехали мы одеты, да что сделаешь? То у костра пригоришь, то к выхлопному коллектору прикоснёшься. Всё время в тайге, — виновато пояснил Глушков. — Да ведь и норма.

— Нормы определяют люди. Вы — начальник, обязаны беспокоиться, требовать, — возразил он. — Ну ладно, это дело придётся поправлять вместе, — улыбнулся Берзин и начал расспрашивать о здоровье, питании и состоянии машин.

— Всё у нас есть, а болеть некогда, да и привыкли на морозе. Вот гусеницы замаяли. Звеньев остался пустяк, и нет ни одного шатуна, — пожаловался Глушков.