Лошади повернули от реки и остановились на сухой полянке с выбитой травой. С одной стороны, в кустах, стояли три палатки, с другой — два барака. Посередине — два костра с чугунными котлами и длинный стол, сколоченный из досок. Под ним дремали собаки.

Прибывший транспорт привлёк внимание рабочих. Первым на полянку вышел высокий мужчина с вьющимися седыми волосами, в бархатной рубашке, стянутой в поясе куском красной ткани.

Он долго и внимательно рассматривал прибывшую с транспортом группу людей, пока его глаза не остановились на Жене. Его брови сразу сбежались, и серые глаза задержались на девушке.

Женя, почувствовав недружелюбный взгляд, растерялась. Из леса всё подходил народ. Одни развьючивали лошадей, другие разжигали костры и гремели посудой, третьи таскали в палатки чистые постели. Скоро прибывшие впервые за дорогу ели свежевыпеченный хлеб и отварную горячую оленину.

Утром всех отбывающих на прииски пригласил начальник сплава. Это был тот высокий человек.

— Моя фамилия Шулин. Я буду вести кунгасы до приисков. Пока вода большая, надо спешить. — Он помолчал, подбирая слова, — С сегодняшнего дня тут нет ни руководителей, ни специалистов, а есть рабочие сплава, и я ваш начальник. Понятно?

Все молчали, а он спокойно оглядел присутствующих и тоном, не допускающим возражения, закончил:

— Мужчины будут конопатить кунгасы, спускать на воду и грузить. Женщины греть смолу и заливать швы. На сборы пять дней. Прошу учесть, никакого баловства не потерплю. — Он покосился на Женю.

— Прохор, расставь людей по местам. Сегодня спустить пять кунгасов, — приказал он юркому бородатому человеку и уже хотел уходить, как вывернулся Рузов. Загородив дорогу Шулину, он трясущимися руками вытаскивал из кармана бумажник.

— Это Ещё что за артист? — поморщился Шулип.

— Вы не имеете права! У меня договор. Я работник интеллектуального труда, — заикаясь от возмущения, совал он Шулину листок договора. — Вы обязаны обеспечить мою доставку. Я не нанимался в грузчики и никуда не пойду! Это произвол!

Шулин потемнел.

— Вот что, брандахлыст. Бумажку свою убери, пригодится для надобностей, да и сам убирайся скорей, пока я не забыл, что являюсь начальником сплава. Не будешь работать, не садись в кунгас, — вышвырну, где бы это ни случилось. Запомни, предупредил при всех.

Разговор с Шулиным послужил уроком для всех. Если у кого и было желание протестовать, то пропала охота и думать об этом. Понял и Рузов.

— Товарищ начальник, я не потому, что хочу отказаться. У меня хронический ревматизм, — оправдывался он. — Я вынужден был всю дорогу ехать на лошади, спросите товарищей. — Увидев ехидные улыбки на лицах, замолчал.

Шулин посмотрел на него с нескрываемым отвращением и сплюнул в сторону.

— Слизняк! — бросил он и, не оборачиваясь, пошёл к берегу.

Вода падала на глазах. Шулин спешил. Он поспевал всюду. То взмахивал топором и учил подгонять шпангоуты, то показывал, как заделывать течь, а через несколько минут легко взбегал по трапу с тяжёлым Ящиком на плечах.

НапрЯжённо работали все, не считая Рузова, который постоянно охал. Колосов и Николаев конопатили кунгасы, обсуждая действия Шулина.

— Правильно он заставил работать всех, — говорил Николаев, посмеиваясь. — За Рузова я перед ним преклоняюсь, но заставить так работать женщин, — извини, не согласен.

В это время к Шулину подошла Женя.

— Виктор Владимирович, я больше не могу, — сквозь слёзы говорила она. Накрашенные губы тряслись, из-под чёрных, длинных ресниц умоляюще смотрели глаза. — Я ещё не привыкла к такому тяжёлому труду. Мне дома не разрешали даже посуду мыть. Пожалуйста, не сердитесь, я так вас боюсь. Я ведь не стараюсь уклониться, но мне очень тяжело. Дайте, если можно, другую работу.

— Неужели откажет, варвар? — насторожился Николаев.

Все эти дни Шулин старался не замечать девушку. Было видно, что она и Рузов портили ему настроение.

— Вот что, мамзель. Если боишься запачкать пальчики, вернись туда, откуда приехала. Сплав — не прогулка, тайга — не игрушка. Здесь не подходящее место для… куколок. — Он посмотрел ей в глаза и уже мягче добавил — Может, кроме красок, и душа у тебя есть. Тогда не бойся грязной работы, привыкай сразу. Это нужно для твоей же пользы, — Он устало пошёл к рабочим.

Женя, закрывая лицо рукавом, убежала в барак.

— Кто бы она ни была, какое он имеет право делать унизительные намёки. Она женщина, и, может быть, совсем не такая плохая! — крикнул Николаев.