«Хозяйка, — подумал Пашка, — а хозяйство прибрать до конца не может!»

Пашка посмотрел на замок, закурил и пошел дальше. Садик — единственное строение в поселке из кирпича. В прошлом году приволокли из райцентра на барже целую гору силикатника — клуб строить. Но тут старый садик сгорел. Решили, клуб — побоку. Подождет. Поставили садик. Работали днем и ночью, зло. Бабы домой не пускали. Избаловались садиками. А что садик? Лучше, если пацан при матери. Хоть и строили из городского, культурного материала, но — выше себя не прыгнешь. Напоминал своими линиями длинное, унылое здание сплавной конторы. Кирпича оказалось больше чем надо. Валялся кругом кучами, пока не растащили ребятишки из садика в кубики играть.

Детей после завтрака выводили прогуливать. Пашка среди детской коловерти пытался высмотреть сына.

— Витька! — вдруг на весь двор закричал парнишка, ерзавший в песочнике. — Папка твой!

— Папка! Папка! — откуда-то выскочил Витька и повис на Пашкиной ноге, крепко ухватившись за брезентовые штаны. — Чего долго не приезжал?

— Ну-ну, ну… — Пашка положил ему на голову руку. — Ты чего? — и смущенно огляделся. Ребятишки, бросив игры, рассматривали его.

— Смотри, папка, смотри! — Витька оторвался от его штанины, оставив на ней мокрое пятно. — Смотри! Это пароход. Я к тебе буду плавать.

Возле штакетника, ограждавшего детскую площадку, располагался клин силикатника, в центре которого стоял лопушиный куст.

— А почему без трубы? — спросил Пашка, садясь на корточки и заглядывая в заблестевшие, счастливые Витькины глаза. — Как же так, пароход — и без трубы?

— Я искал — нет у нас трубы. Славка Совцов говорил, что можно на парусе ездить, а ветра нет. Ну, значит, будем трубу делать.

— А давай я тебе помогу?

— Давай! Давай!

Витька схватил его за руку и потащил к пароходу.

— Славка! Нинка! Валька! Мы с папкой пароход будем доделывать!

Витька бросился подтаскивать к пароходу кирпич.

— Не тяжело тебе, сынок?

— Нет, я уже сильный!

Их окружила детвора, с каким-то пугающим упорством разглядывая Пашку. Подошла очень худая женщина, перетянутая в талии черным лаковым ремешком. Густая татуировка вен тянулась во всю длину голых рук. С бубном. Эту воспитательницу Пашка видел впервые.

Женщина строго спросила:

— Вы Витин папа?

— Да… — Пашка смутился.

— Очень приятно познакомиться.

— Да, надо бы… — промямлил он.

— Я давно хотела с вами увидеться. Вы знаете, Витя в последнее время стал себя ужасно вести. Вы подумайте только: на днях залез на крышу и посбрасывал все ведра. Кошмар какой-то! А если бы он голову кому-нибудь разбил? Трубу ему, видите ли, надо.

— Какую трубу?

— Это вы у него спросите. Курдюмов, иди сюда.

Витька спрятался за Пашкиной спиной.

— Не надо, — сказал Пашка, накрывая Витькину голову ладонью. — А что им на крыше делать?

— Кому?

— Ведрам вашим.

— У нас же ремонт. На крыше строители работают. Как вы не понимаете?

— Чего же они ведра на крыше держат? Им в кладовке место. Их там ветер может спустить… перекалечит детишек.

Воспитательница молча посмотрела на Пашку, задержав взгляд на его штанах, и, тряхнув бубном, отошла, высоко поднимая ноги, чтобы в туфли не насыпался песок.

— Что ж ты, Витька, озоруешь? — спросил Пашка, садясь на корточки и прижимая к колену сына.

Витька сморщил лицо и посмотрел на пароход.

— Трубу хотелось.

— Ругаться из-за тебя приходится…

Витька молча взял Пашкину руку и уткнулся в нее.

— Ну, ладно, ладно… Мать-то хоть слушаешься?

Витька всхлипнул и заплакал:

— Слу-у-шаю… Только она все равно пла-а-а-ачет…

— Чего это она? Болит что?

— Не бо-о-о-о-лит…

— А чего ж?

— Говорит, ты к нам не приедешь.

— Не приедешь… Приехал же вот.

— Говорит, нас не любишь.

— Ну что ты, сынок. Это она пошутила, чтобы ты не баловался. Ну, успокойся, не надо… — Пашка вытер ладонью Витькины слезы. Руки у Пашки были грязные, Витькины щеки замазались. Пашка посмотрел украдкой на воспитательницу, сидевшую на лавочке, и спрятал руку в карман. Там была баночка с халцедонами. Пашка еще раз глянул на воспитательницу и достал баночку.

— Смотри, что я тебе привез.

— Сосачки!?

Так Витька называл леденцы. Пашка улыбнулся.

— Нет, это камешки такие. В реке водятся.

— На твоей работе?

— Ага.

— Ра-а-аз-ные… — сказал Витька восхищенно, тыкая в банку пальцем. — А их сосать можно?

— Сынок, я же тебе говорю. Это камешки.

Детвора сошлась теснее. Теперь их привлекла банка с камешками, в которой ковырялся Витька. Потянулись руки.

— Витька, дай мне. Витька, покажи.

— Что вы им даете!? Дети, не смейте! — подбежала воспитательница и, громыхая бубном, стала отбирать у детей камни. — Какие тут могут быть камни! — воскликнула она, поворачиваясь к Пашке. — Это не игрушка…