— Думать это твоё конституционное право, — парировал люциферит, насчитав четыре скелета вокруг своей противницы.

— Никто и не сомневается в моих правах, — промолвила Женя, поправив капюшон. — Что ты сделал с Андрюхой и Гавриком? Почему они вообще здесь?

— Ты же умеешь думать, — усмехнулся Павлов, показав шипы на своих перчатках, — попробуй запустить в своей малюсенькой головке очередной мыслительный процесс.

— Андрей? — обратилась она к Рыкову, который всё так же прятался за люциферитом. — Что с тобой?

— Слышь, может, ускоришься уже? — предложил ей Нетленкин. — Быстрей обменяемся, быстрее спать ляжем…

— Проходи, — отступила Доминам Комеденти вместе со скелетами и указала на кенотафы, — тебя там ждут…

Павлов без раздумий последовал туда. В конце концов, к чему устраивать драку и разбивать этот хлипкий отряд мертвецов, если убить их хозяйку таким образом не выйдет.

Из щелей одного из ложных склепов с каменным бородатым изваянием на крыше шёл слабый зелёный свет. Видимо, глупый Борисов не придумал ничего другого, как забраться внутрь через узкую нору. Ламбрант же знал это место лучше и нащупал среди кирпичей деревянный рычаг. Через секунду конструкция перед ним с треском опустилась, и в ноздри ударил тошнотворный запах. Впрочем, к тухлой воде люциферит давно привык и даже активно ею пользовался. Поэтому, ничуть не смутившись, прошёл внутрь. Нетленкин, всё так же икая и придерживая Леру, последовал за ним. Рыков, пару раз гавкнув на скелеты, забежал туда на четвереньках.

Едва очутившись в кенотафе, Ламбрант увидел сидящих на земле перед чёрным ручейком пленников Аделарда. Свою мать с растрёпанной причёской он узнал сразу, а вот Тронина пришлось вспоминать где-то с минуту, чтобы понять, кто он, а главное, как он здесь очутился. Странно, для чего бесу понадобился этот бездарный следователь?..

— Ну и где наш инвалид по зрению? — небрежно поинтересовался Павлов у Жени, которая заглянула в склеп. — Неужели опаздывает даже на стрелку?

— Я за него сойду? — с ухмылкой уточнила художница, стоя во входном проёме.

— У тебя нет даже рожек, — подметил Ламбрант. — Ты вообще случайный человечек на этом празднике смерти. Может, всё-таки свалишь, пока не поздно?

— Вау, а мне сказали, что без этой фигни ты не захочешь вообще болтать, — парировала Дольсон, махнув флейтой. — И что я вполне могу лишить тебя твоих рожек в один момент…

— Ну, это великий талант — уметь слышать. Далеко не любой смертный может этим похвастаться. Некоторым придуркам родители всю жизнь что-то говорят, а те их не слышат. А ты, смотри-ка, услышала практически с первого раза, да и не кого-то там, а самого настоящего беса! Хоть и калеку…

Павлов выглядел настолько бесстрашно со своей глумливой ухмылкой, что Жене просто не терпелось отдать его на съедение скелетам. И плевать, что помещение довольно тесное для поединка и что пострадают другие, непричастные ко всему этому лица. Поэтому Дольсон пригубила флейту и попыталась оглушить присутствующих, однако грохочущий звук ударил поверху и растворился в темноте кладбища.

— Н-да, — покачал головой Ламбрант, глядя на недоумённое лицо художницы. — Заставь дурочку богу молиться…

— Заткни уже свою пасть! — рявкнула Женя и попробовала вновь поиграть на флейте.

Правда, звук из неё получился совсем тихий, а сама девушка закашляла. Павлов уныло вздохнул, не предпринимая никаких ответных действий. Он уже успел заметить, что реликвия сильно испорчена и вряд ли на что-то способна из-за массивной трещины. И как он раньше не допустил такого варианта, ведь кости, хоть и бесовские, со временем теряют свои свойства. А тем более столь древние мощи. Доминам Комеденти, напротив, никак не хотела мириться к таким результатом, продолжая усердно дуть во флейту. Выглядело это забавно, учитывая, что щёки у девушки практически отсутствовали. Не удивительно, что её лицо потемнело.

— Чёрт! — выругалась Женя, дрожащими руками вертя флейту перед носом.

— Предлагаю разойтись по-тихому, — улыбнулся Ламбрант, наблюдая за нервозными движениями новой знакомой. — Я забираю эту женщину, и все остаются при своих частях тела.

— Черта с два! — раздражённо рявкнула Дольсон.

— А что ты имеешь против? — решил уточнить люциферит. — Нам с тобой делить особо нечего. Даже свистелку твою мне уже не надо.

— Ты убиваешь людей! — заявила художница, пытаясь прочистить ногтём трещину во флейте. — Покушаешься на моих друзей! Ты должен сдохнуть!!

— Ого, — артистично удивился Павлов. — И кого это я успел убить? А друзьями ты считаешь вот этот сброд грешников? — Он указал на Нетленкина, Рыкова и Минину. — Взгляни на них получше. Вот, например, Андрей жёстко издевался над собаками, долго и мучительно убивал их, тешил свои тёмные желания. Допускаю, что и практиковал сексуальные оргии с участием животных.

— Ты всё врёшь! — нервно крикнула Дольсон. — Он простой парень, хамоватый, но добрый…

— Безусловно, — вновь улыбнулся люциферит, указав на люпастора. — Поэтому он теперь за место пса, правда, трусливого, но с хорошим нюхом.