— Жуть, — с обидой в голосе отозвался Борис и закрыл единственный глаз. Во втором зияла глубокая окровавленная дыра.

— Итак, что ты помнишь? — Ламбранту самому уже хотелось облиться спиртным, но с этим вонючим парнишкой нужно сохранять трезвый рассудок. — Мощи Святого Реазахра, где они?

— Да, — кивнул Падерин, за что получил удар от своего незапланированного наставника.

— Что да?! Тебя прибили из-за них же?

— Наверно… — виновато ответил парень, пьянея от такого количества пива.

Вдруг с другого конца помещения донесся приглушённый грохот. Ламбрант сначала недовольно покосился в ту сторону, но быстро понял, что этот шум весьма кстати. Он отошёл и через минуту прикатил к ванной пузатую бочку на колесиках. Борис как раз пытался вновь выпить порцию пива, когда раздался хрип и стоны пленника. Выглядел тот странновато — весь в серо-жёлтой жиже, со слипшимися глазами и с двумя чёрными рогами, торчащими из густой шевелюры. Павлов следил за реакцией парня на Кирсанова, параллельно вытирая тому разъярённое лицо. Через минуту бес из бочки удивлённо уставился на Падерина, лежащего в ванной с пивом.

— Это Гелеонт, ты должен его знать, — сопроводил Ламбрант свой жест, потрепав пленника по макушке.

— Ну да, — выдохнул Борис, немного напрягшись, и привстал, чтобы получше рассмотреть знакомого из прежней жизни. — А что с ним?

Кирсанов попытался что-то сказать, но деревяшка во рту мешала это сделать. Павлов ухмыльнулся и поспешил исправить это недоразумение. В следующее мгновение подвал охватили ругательства и возмущения. Гелеонт вылил на нетрезвого парня весь поток обвинений, накопившихся от недельного пребывания в бочке с молочной массой. И, кажется, на Падерина это подействовало весьма благоприятно. Он вновь улёгся в ванну с ошарашенным видом.

— Я помню, — пошептал Борис.

— Помнит он, смердяк, конечно! — вопил Кирсанов, но стоило Ламбранту укоризненно посмотреть на него, тут же заткнулся.

— Мощи Святого Реазарха, — повторил Павлов, внимательно вглядываясь в выражение лица Падерина.

— Флейта?.. — неуверенно произнес парень.

— Что с ним? — спросил Гелеонт, только сейчас разглядев, что студент ведёт себя странно. — Из запоя вышел?

— Он теперь один из вас, — пояснил люциферит и приблизился к Борису. — Ты уже делаешь успехи. Флейта, именно она.

— Я украл… — запнулся Падерин, и Ламбрант на всякий случай добавил в ванну порцию свежего пива.

— Украл-украл, у меня стащил, ублюдок! — выругался Кирсанов, но тут же сам осёкся, только сейчас поняв, что перед ним неофит. — Погоди-ка, с чего бы ему быть бесом?!

— Видимо, твой подрядчик успел изрядно нагрешить при жизни, — с улыбкой заключил Павлов и убрал с Борисиной щеки кровавый ошмёток. — Так и что же флейта?

— Сломана, — вспомнил Падерин очередную подробность. — Трещина, посередине…

— Что?! Ты ещё и испортил мощи Святого Реазарха??? — возмутился Гелеонт.

— Вот что бывает, если поручить смертному трогать такие предметы, — радостно подметил Ламбрант и потрепал Бориса за ухо. — Так и что с флейтой? Ты спрятал её?

— Не помню…

— Ну ещё бы, он когда очнулся вообще? — вновь вмешался Кирсанов, который в своём положении смотрелся довольно забавно. — Ты же знаешь, неофиты месяцами могут ничего не помнить. А у некоторых вообще не восстанавливается память.

— Учитывая, что ими никто не занимается, это не удивительно, — заметил Ламбрант.

— О, а ты, значит, решил стать этому убогому опекуном? — засмеялся пленник, о чём весьма быстро пожалел, когда его голову вернули в кисломолочную жижу, а бочку сверху закрыли плотной крышкой.

— Кто это? — спросил Борис, нехотя вылезая из ванной по приказу люциферита.

— Он советник экзархата, — сообщил Павлов, вручив Падерину полотенце.

— Экза чего? — усмехнулся студент.

— Эк-зар-хат, — чётко выговорил Ламбрант. — Это объединение местных бесов. Но не переживай, тебе не грозит с ними дружить.

— Почему? — наивно вопрошал парень, который из-за бардака в голове больше напоминал испорченный компьютер, выдающий беспорядочные сигналы.

— Потому что я так решил. Наверху есть душ, там же найдёшь одежду. На всё тебе пять минут, иначе окажешься вместе со своим другом в бочке.

Если Борис и хотел что-то спросить, то грозный тон голоса Павлова произвёл на него усмиряющий эффект. После ванны пива он чувствовал себя гораздо лучше, хотя и кружилась голова. Тем не менее он понял, что такое «наверху» и «душ», вспомнил, что минутами исчисляется время и что ему дали всего ничего на сборы. Вот только куда на ночь глядя собрался Ламбрант, для Падерина было загадкой. Впрочем, сейчас ему это казалось не совсем важным, ведь он до сих пор не смог вспомнить своего имени да и того, как он вообще оказался в распоряжении люциферита. Хотя вот и его лицо, и голос были смутно знакомы. Значит, решил Борис, они были друзьями при жизни.