— Какая?

— Кто-нибудь помнит, как называлась повесть, которую я читал в самолете?

— «Дебют»?

— Да, ты читал его, Миш?

— Нет.

— Саш?

— Нет?

— Ребята?

— Я — нет.

— И я. она же все время была у тебя в руках.

— Ее кто-нибудь видел? Где она?

— По-моему, в твоей гостиной.

— Нет, я видел ее в туалете.

— Да, точно, можешь принести ее?

— Да, секунду.

Гаспаров быстро пролистывал страницы. Одну за другой. По диагонали. Он хотел найти место, которое бы подтвердило его мысль:

«Магияр не понимал, что вторую половину встречи сражался не против знаменитого, блестяще игравшего в обороне Лепехина, но против актера из Санкт-Петербурга Александра Сергеевича Болеславского. Если бы венгр знал, что против него сидит человек, который за всю жизнь сыграл не более полусотни добротных любительских партий, игрок, который, как и многие другие непрофессионалы, переоценивал свои силы, он наверняка повел бы себя иначе. Магияр бросился бы в открытое, издевательское наступление. Но он не знал. Он видел перед собой соперника, которого уважал, более того, которого боялся. Две совершенно необъяснимые ошибки, которые несколькими минутами раньше допустил Лепехин, натурально мучили венгра. Он знал Лепехина, несколько лет следил за его игрой, изучал партию за партией. Магияр восхищался игрой Лепехина и теперь, когда осознавал, что не может ничего просчитать, что партия выиграна, сходил с ума. Все шло к тому, что русские будут разгромлены, и черные не могли в это поверить…»

— Я не играл против «Нью Кинга»! Нет! Просто где-то там, где-то в соседней комнате сидел человек.

— Анни.

— Неужели вы еще сомневаетесь в этом?

— Ну, это как-то.

— Не компьютер, но человек не съел пешку! Компьютер бы взял! Кто- то остановил машину и изменил ход! Это совершенно точно! Мне кажется, у меня есть идея. Нужно. Нужно позвонить в «Пинтел». Пусть представят нам протоколы игры. Пусть дадут распечатку, тогда мы поймем, как он считал. Говорю вам, проснитесь, машина не могла так мыслить!

По настоянию Гаспарова секунданты связались с «Пинтел». Связались с журналистами и знакомыми политиками. Прессе и представителям корпорации сообщили о том, что Гаспаров желает видеть протокол ходов. Нью-Йорк проснулся. «Пинтел» взял паузу на размышление и спустя час отказал.

— Анни, они не хотят давать протокол.

— Что значит, не хотят? Как это не хотят? Передай им, что в таком случае я откажусь выйти на четвертую партию!

— Ты уверен?

— Да, я уверен! Если ребята хотят играть в свою игру, то пусть сами в нее и играют! Без меня! Думают, меня так легко выставить дураком! Если через два часа я не получу протокол игры, завтрашний матч не состоится!

Звонки продолжились. Один за другим, словно точечные взрывы при бомбардировке, в Нью-Йорке взлетали трели. Организаторы матча звонили представителям компании «Пинтел», представители Гаспарову, Гаспаров отказывался говорить.

Ранним утром на специально собранной пресс-конференции Стив Паркер сообщил, что:

— Компания «Пинтел» не считает нужным предъявлять господину Гаспарову протоколы матча. Компания «Пинтел» считает также необходимым донести собравшимся в зале репортерам, что поведение господина Гаспарова подрывает дружескую атмосферу матча.

Как и многие любители шахмат, Гаспаров следил за пресс-конференцией в прямом эфире. Как и многие другие, негодовал:

— Дружеская атмосфера? Дружеская атмосфера! Они издеваются! Дружеская атмосфера, черт их дери! Я не буду играть! Точка!

— Анни, ты не можешь так просто отказаться!

— Я не могу? Почему?

— У тебя подписан контракт.

— Пусть они засунут свой контракт. знаете куда? Я договаривался играть с компьютером! С «Нью Кингом»! С «Нью Кингом», а не с Тодоровым, который сидит у компьютера и просчитывает мои ходы! Если они не готовы предоставить протоколы, я не готов играть!

— Только что звонили из компании «Пинтел», — сказал сидевший у телефона тренер. — Кажется, у них есть предложение. Анни, спустись вниз.

— Зачем?

— Спустись, тебе говорю! Они предлагают все протоколы после завтрашней игры.

Анни согласился. До игры оставалось всего ничего. Разминка и дорога в студию. Гаспаров не помнил ее. Перед глазами постоянно всплывала пешка. Ее образ не давал покоя. Ему следовало концентрироваться на партии, и он не узнавал себя. От человека с самыми сильными на планете нервами ничего не оставалось. Он думал о какой-то пешке в преддверии самого важного в своей жизни поединка. Он делал слабые ходы и из последних сил вырывал ничью.

Гаспарова обманули. После игры он не получил протокол. Теперь не могло быть и речи о том, чтобы настроить шахматиста на финальный поединок. Кроме него самого, это не мог сделать никто. А он не хотел. Гаспаров больше не хотел играть. Впервые в жизни. Он чувствовал, что его предали, и не мог ничего противопоставить нагрянувшему ливню эмоций. Дебют «Пинтела» оказался гораздо сильнее, чем он ожидал. Его обыграли гораздо раньше. За много месяцев до матча. Он собирался играть в шахматы, и они все просчитали. Гении «Пинтела». В прошлом году они позволили обыграть себя, чтобы в этом буквально уничтожить Гаспарова.