— Резонный вопрос. Возможно, потому, что последние два–три года мне особенно везло, и стало очевидным: зарабатывать честным путем гораздо выгоднее, чем нечестным.

— Логично, — сказал Рори рассудительным тоном. — Но зачем вообще понадобилась эта слежка?

— Дело в том. что уже больше года в международных состязаниях Гран—При попахивает чем–то подозрительным. Автомобили, которые явно должны бы выигрывать, проигрывали, а те, что вообще не имели никаких шансов, побеждали. Частыми стали таинственные аварии.

Машины сходили с трассы без всяких объяснимых причин. То вдруг кончалось горючее. То неизвестно почему перегревались двигатели. То в самое неподходящее время неожиданно заболевали водители. А поскольку иметь автомобиль, который всегда приходит первым, означает иметь престиж, славу и власть, а главное, большие доходы, то сначала подозрение пало на соперничающих между собой спортивных боссов — стараются, мол, вытеснить конкурентов, чтобы полностью завладеть рынком.

— Неужели никто из них не… пытался?

— Да, представь себе, как ни странно, но нет. Это выяснилось, когда и промышленники, и владельцы гоночных машин обнаружили, что все они, решительно все, являются жертвами чьих–то преступных махинаций. Вот тогда–то дельцы и обратились в Скотланд—Ярд. Там, однако, ответили — международные дела не в их компетенции. И Скотланд—Ярд призвал на помощь Интерпол. Фактически — мистера Даннета.

— Но как вам удалось докопаться до темных делишек таких людей, как Траккиа и Нойбауэр?

— В основном, благодаря наблюдательности. Круглосуточный неусыпный контроль за телефонными номерами на АТС и коммутаторах, за всем и всеми, кто вызывает малейшее подозрение во время гонок Гран—При, а также включая просмотр входящей и исходящей корреспонденции. Мы обнаружили, что пять гонщиков и семь–восемь механиков откладывают на свои счета значительно больше, чем зарабатывают. Но у некоторых это было отнюдь не регулярно, от случая к случаю. Ведь не может фартить на каждой гонке. Отсюда вывод — в каждой стране они что–то да продают. Знаешь, на свете существует только один товар, который приносит такую умопомрачительную прибыль, как у них…

— Наркотики? Героин?..

— Так точно! — Харлоу указал вперед, и Рори увидел выхваченный фарами щит с надписью “ВАНДОЛЬ”.

Харлоу сбросил скорость, опустил боковое стекло. Высунув голову, посмотрел вверх. Там ползли тяжелые облака, но чистого, усыпанного звездами неба было больше.

— Не самая удобная ночь для нашего мероприятия. Все видно как на ладони. А ведь они наверняка приставили к твоей матери часового, не исключено — даже двух. Вопрос в другом — будут ли они на стреме сегодня, если учитывать, что твоя мать бежать не может. Вряд ли уж так ни с того ни с сего осенит охрану, что кто–то намерен проникнуть на яхту. Не представляю, каким бы образом на “Шевалье” могли узнать, что Нойбауэр и его дружки вляпались. И вместе с тем, такая организация, как братья Марцио, потому и долговечна, что никогда не полагается на авось.

— Значит, надо исходить из того, что там есть часовой?

— Из этого именно и будем исходить.

Харлоу свернул в Вандоль, остановился на обнесенной высокой оградой строительной площадке. Увидеть автомобиль из узкого переулка было нельзя.

Двое вышли из машины и, держась в тени, двинулись по территории гавани. Замедлив шаги, придирчиво осмотрели восточную часть залива.

— Не та ли? — Хотя вокруг не было ни души, Харлоу предпочел говорить тихо. — Наверняка она!

В маленькой ярко освещенной луной и неподвижно гладкой как зеркало бухте замерли на приколе не менее дюжины разных судов. Ближе всех к берегу стояла роскошная моторная яхта синего цвета с белой полосой на борту.

— Что теперь? — опросил Рори. — То есть дальше…

Он дрожал, но не от холода или страха, как на вилле “Эрмитаж”, — от возбуждения.

Харлоу задумчиво поднял глаза. Небо было ясным, но к луне подползала длинная вереница туч.

— Сначала надо перекусить. Я голоден.

— Перекусить? Перекусить?! Но ведь… как же… — Рори жестом указал на яхту.

— Всему свое время. Твоя мать вряд ли исчезнет оттуда в ближайшие часы. Кроме того, если бы мы сейчас… гм… того — одолжили лодку и направились к “Шевалье”, сообрази, как бы сие выглядело? Тучи нам в помощь. Так что резонно чуток выждать.

— Выждать… чего?

— Просто немного повременить, вот и все. Как советует старинное выражение. Фестина ленте.

Рори озадаченно уставился на Харлоу.

— Фестина — что?

— Ты и в самом деле невежда и отъявленный бездельник, — сказал Джонни, скрашивая улыбкой резкость своих слов. — Это латинское изречение: “Спеши медленно”.

Они вскоре набрели на припортовое кафе. Харлоу внимательно осмотрел заведение и отрицательно “покачал головой.

Отправились дальше, до следующей забегаловки. Результат оказался тот же. В третью — вошли. И сели у задернутого портьерой окна.

— А чем эта лучше двух первых? — спросил Рори.

Харлоу приподнял портьеру.

— Перспективой.

Из окна открывался превосходный вид на “Шевалье”.

— Понятно. — Рори без всякого энтузиазма вперился в меню. — Что–то совсем ничего не хочется…

Гонщик сказал ободряюще:

— Давай, однако, попробуем. Хотя бы самую малость.

Минут через пять на столе появились две изрядные порции рыбы, тушеной в белом вине. А еще через пять минут Макелпайн–младший управился с блюдом. Харлоу весело посмотрел сперва на пустую тарелку, потом на Рори, но в следующий же момент улыбки его как не бывало.