— Я с тобой согласен! — ответил Антон, — куда мне сесть?

— Давай сюда, — Андрей показал на небольшую скамеечку…

Щелк. Первый кадр. Свет слегка прорывается через щедрую зелень, на лице Антона легкая улыбка, а его глаза со всей любовью смотрят в объектив, а голова слегка наклонена вправо…

Щелк. Второй кадр. Света стало больше, а в кадр попало гораздо больше. Видны наушники, а улыбка стала еще шире. Глаза все с тем же чувством смотрят на тебя через годы…

…Андрей потянулся рукой к пластиковой тубе и высыпал из нее таблетки. Пересчитал их. Двадцать семь. Отставив в сторону пустую тубу, он сходил к мойке, взял в руки чашку и налил из фильтра воды, вернулся к столу и сел.

Сворти застыла у его ног и как зачарованная смотрела, как Андрей зачерпнул четыре таблетки и отправил их в рот запив водой…

Щелк. Третий кадр. Свет опять слабее, милый, ты чуть под углом, а улыбка у тебя какая–то странная, будто ты что–то нехорошее за мной заметил но снисходительно прощаешь меня.

Щелк. Четвертый кадр. Улыбка стала спокойнее, а взгляд все тот же. Любовь Вся любовь что есть в том взгляде. В кадр попали руки, которые ты сцепил друг с другом…

…Андрей взял в горсть еще пять таблеток и запил их волой. Сворти продолжала наблюдать за всем этим. А Антон с фотографии смотрел прямо на него.

Щелк. Пятый кадр. Зелени стало больше, а рук не видно. Но твой любящий взгляд все еще смотрит точно на меня. А на лице все та же легкая улыбка которая сводит с ума и гипнотизирует.

Щелк. Шестой кадр. Очень много света. Какая–то натянутая улыбка получилась на лице, слишком сильно вздыблены уголки рта, да и взгляд стал какой–то озорной и игривый.

…В рот отправилось еще четыре таблетки…

Щелк. Седьмой кадр. Почти тот же ракурс, что и на шестом. Но света поменьше и улыбка не такая странная. А глаза снова полны любви.

Щелк. Восьмой кадр. Вид сбоку, за Антоном видна дорожка, усыпанная первыми желтыми листьями, а он что то говорит…

… И еще несколько таблеток. Сворти не отходит.

Щелк. Девятый кадр. Ноги Антона, согнутые в коленях, кусок галстука и руки. Эти самые руки, которые Андрей готов целовать и ласкать круглые сутки.

Щелк. Десятый кадр. Антон обернулся в пол оборота, на лице счастливая улыбка, а глаза точно смотрят на тебя и кричат — «Как я люблю тебя, солнышко мое, родной мой».

Таблетки закончились. Андрей выключил свет в комнате и собрался лечь на кровать. Сейчас ему лучше оказаться в той комнате на Северодвинской. В том месте где это счастье началось. А сейчас все летело к черту и разрушалось. Точнее его не существовало. Остался только обломок души, не способной ни на что. Вдруг Андрей поднялся с кровати и задумался. Нет. Он должен умереть не так. Андрей подошел к прихожей — там стояли тапочки Антона. Андрей упал на колени и припал к ним губами. Потом снял свои и одел его. Зашел в бельевую, снял с сушки футболку Антона и переоделся. Потом взял в ванной банный халат Антона и одел его.

Но странный вихрь не позволил ему дойти до кровати и лечь. Он поднял его сознание быстрой свечой вверх и раскрутил так, что весь мир быстро опрокинулся в пустую бездну…

На звездном мосту под золотым дождем обозначился неясный силуэт, он медленно шел по тени и приближался, скоро он подошел совсем ближе и ты бы увидел, кто это. Что за силуэт…

Андрей упал на пол и неподвижно застыл в темной комнате. Сворти подбежала к нему и стала жалобно стонать, толкая его. А Андрей не отвечал.

В общем, все кончилось хорошо.

Любимый Сьелито!

Вот теперь ты знаешь как все это было и шаг за шагом прошел тот путь, что в ту страшную ночь пришлось пройти мне. Да, здесь я не позволил себе лгать — я все рассказал так как было. Кошки смотрели на меня и не понимали что делать, и записка, и даже тапочки, халат и футболка. Они все по прежнему со мной. Когда я ложусь спать, я обнимаю халат и представляю себе, что обнимаю тебя. И ненадолго от боли внутри становится совсем чуть–чуть легче. Засыпаю, и смотрю на тебя во сне.

А если просыпаюсь, то у меня вырастают крылья, я выхожу в окно и лечу к твоему окну, прохожу сквозь стену, сажусь у изголовья и охраняю твой сон. Если бы я был уверен в том, что ты счастлив, поверь, я бы тоже был счастлив. Но я знаю, что это не так. Я все это вижу. И не получаю наслаждения.

А вот тебе, как мне кажется, очень нравится издеваться над собой. Что это за странный мазохизм?

Это самое страшное — быть готовым умереть, и потом утром очнуться и понять, что ничего не случилось. Ты не умер. Это очень обидно и больно. Сродни отчаянию. Не знаю — к лучшему ли, что я остался жить после прогулки на тот свет.