Позже рассчитаюсь, — заискивающе сказал Фотограф, опорожняя посуду, и

устремился к выходу с видом чрезвычайно занятого человека.

Вскоре он уже заходил в фотопавильон, где его поджидал клиент. При виде

этого клиента Фотограф остановился в нерешительности. Клиент же при появлении Фотографа встал со скамьи и радостно помахал ему рукой.

Смущение Фотографа при виде клиента объяснялось очень просто: на сей раз

перед ним стоял обыкновенный Черт, покрытый густой шерстью зеленого света. Глаза его были прозрачные и без зрачков.

Фотограф плотно зажмурился. Открыв глаза он обнаружил, что Черт открыл

рот и произнес следующее:

 Извините, я вас уже полчаса поджидаю. Я вам звонил, но вы, наверное,

плохо себя чувствовали?

Фотограф воровато огляделся и решил не обострять отношений с галлюцинацией.

 Что вам угодно? — пролепетал он.

 Мне необходимо сфотографироваться.

 Что ж, — обречено сказал Фотограф, — этого следовало ожидать.

Проходите.

Он включил осветители, вставил в аппарат свежую кассету и грустно спросил:

 Как будем сниматься?

 На паспорт.

 На паспорт!

 А что вас удивляет? Все должны иметь паспорт.

 Да нет, я не против. На паспорт, так на паспорт.

Фотограф снял колпачок с камеры, фиксируя выдержку, надел его и закрыл

кассету.

 С вас 50 копеек.

Черт протянул десятирублевую купюру.

 У меня нет сдачи.

 Да бог с ней, сдачей, батенька вы мой. Мне бы фотки побыстрее.

 Завтра утром.

 Это точно?

 Да, конечно.

Черт поблагодарил и удалился, пряча квитанцию. Куда он ее прятал,

Фотограф так и не разглядел. И как–то расплылось в его памяти — был ли

Черт во что–либо одет. Но деньги были реальные. Фотограф уныло запихало

их в карман и спустился к приемщице.

 Нет, — ответила приемщица, — к вам кроме мужчины в зеленом плаще никто

не проходил, я не могла не заметить.

Сомнений в том, что к нему приходила тетушка «Белая горячка» не оставалось. Следующим в очереди должен был быть дед «Кондрат», после визита которого сослуживцы скажут скорбно, что Фотографа кондрашка хватила.

Фотограф решил все это обдумать вне службы, вышел черным ходом и поспешил

в столовую.

Глядя, как буфетчица наполняет стакан, Фотограф ощутил на затылке чей–то

взгляд. Пить под этим щекочущим взглядом было трудно, но он выпил и

обернулся. В углу сидел человек в зеленом плаще, перед ним стояла бутылка

кефира и стакан.

Сердце Фотографа сжалось.

Возвратившись, он застал у павильона группу клиентов. Бережно прижимая полой пиджака бутылку «Солнцедара», он проскользнул мимо них в лабораторию, включил красный свет и открыл бутылку.

Пить уже не хотелось. Но, если не выпить, не захочется жить, а жить надо.

Морщась, словно это проявитель, он заглотнул мерзкую жидкость и вышел в павильон…

— Ну, что же ты. Это я, Валя. Ты, по–моему, бумагу просил!..

Я потряс головой, отгоняя кошмар. За Люсиной спиной виднелась перспектива фотопавильона с треногой старинного фотоаппарата, осветителями. Она таяла, как слабая дымка тумана, и я поспешил остановить виденье. Я неловко взял тетрадь, ручку и начал запись прямо с этого места, с момента, когда Фотограф и я вошли в павильон. Теперь уже Валина речь долетала издалека, как побочный шум. Она говорила что–то о том, что только идиоты кладут в холодильник горячую питу, а я уже нервно ходил от треноги до белого экрана из простыни для фотографирования на документы, изредка ныряя в