– В подвале было муторно, но той ночью было не так уж плохо на диване. Твоя мама

проснулась и дала мне дополнительное одеяло. На самом деле я просто хотел почувствовать

твою попку.

Я громко смеюсь над этим и моя ладонь взлетает, чтобы ударить его по руке.

– Хочешь узнать самую большую ложь?

– Нет, - говорю я.
– Заткнись!

– Той ночью в гостинице…

– Да?

– Когда я сказал, все в порядке и нам необязательно трахаться.

– Ага.

– Это было ложью, Лана. Мы должны были трахнуться, - Мози облизывает свои губы

и улыбается мне. Это самая теплая и самая красивая улыбка, которую я когда-либо видела. И

это все мое. Рука Мози дотягивается до меня и он хватает подлокотник кресла, на котором я

сижу и тащит его по полу, пока он не достигает одного уровня с краем больничной кровати.

Мышцы на его руке напрягаются и я наблюдаю за этим, думая, насколько он сильный, во всех

отношениях. Он приподнимается, опираясь на локоть, и хватает меня за затылок. Он

притягивает мою улыбку к своей, его глубокие, карие глаза полностью поглощают меня. Я

хочу испить его красоту. Не думаю, что мне когда-нибудь будет достаточно. Он встречает мои

губы и начинает медленно просить прощение через глубокий поцелуй. Я растворяюсь в нем и

душой и телом, синхронизируясь с его ритмом.
– Тот трафарет твоего лица с бровями, -

бормочет Мози сквозь наш поцелуй. Я чувствую его зубы на моих губах, когда он улыбается у

моего рта.

– Ладно, достаточно, - говорю я и целую его так жестко, что он падает обратно на

подушки.

Мози провел в больнице только одну ночь, а я спала в кресле. Утром мы радостно и с

небольшой ноткой печали попрощались с Бризой, обещая навещать ее. Охрана сказала, что

сопроводит нас до гостиницы, но после выезда мы будем предоставлены сами себе. Днем мы

вылетели в Детройт. Я спросила Мо, что он теперь будет делать, имея постоянную визу.

Мирамонтес обеспечил ему грин-карту, так что, мы можем остаться в Штатах. Деньги могут

купить тебе что угодно, включая семью, органы и страну происхождения.

Он нахально ответил.

– Женюсь на тебе.

– Я тебе нравлюсь, потому что я легкодоступна?

– А я тебе нравлюсь только потому, что я немного знаменит? И Док, ты какая угодно,

но только не легкодоступная.

– Ты тот, с кем тяжело иметь дело.

– Я тяжелый, - говорит Мози, проводя моей рукой по своему паху.

Мы ужасно счастливы и по уши влюблены и прикалываемся над нервно-психическим

напряжением в организме.

– В любой случае это не имеет значение. Пока ты находился под анестезией, Обама

изменил всю миграционную политику.

– Ты прикалываешься надо мной?

– Не-а. Ты также пропустил военную гонку, вызванную полицейской жестокостью и по

видимому теперь, для нас и всех остальных американцев в порядке вещей поехать на Кубу.

– Как долго я был в отключке?

– Почти десять лет. Но это круто, потому что теперь ты старше меня.

Лекс встретил нас в аэропорту и позаботился о том, чтобы наше воссоединение была

самым великим в истории. В комплекте с моими выкрикиваниями его имени, когда я стояла на

верхней ступеньке трапа, а потом бежала по нему вниз, задерживая остальных, чтобы

броситься в его объятия.

– Лекс!
– выкрикнула я, добежав до него.
– Я так сильно скучала по тебе!

Мози забрал наш багаж, состоящий из единственной сумки. Он похлопал Лекса по

спине, в каком-то подобии братского объятия.

– Чувак, твоя сестра чертовски сумасшедшая.

– Мама и папа придут ко мне домой на ужин. Я поставил матрас в гостиной, на

котором вы будете спать. Мама принесет блины. Папа сказал передать Мо, что он принесет

водку.

– Да!
– говорит Мози, поднимая обе руки над головой.
– Очень жаль, что мне нельзя

ни капли, говорит моя одинокая почка. Давайте остановимся у хозяйственного магазина по

дороге к тебе домой.

Я приподнимаю бровь, смотря на него. Он подносит мою руку к своему рту и нежно

покусывает кончики моих пальцев.

Я обхватываю их обоих руками, вне себя от радости, что мы наконец дома.

Глава 37

Прошлой ночью мы даже не дошли до того, чтобы заняться любовью. Мы слишком