– Держи. Постарайся не промахнуться.

У Алеандр тряслись руки. Подобной ответственности она не ощущала, даже при обороне хижины от нашествия умрунов. Тогда наличие рядом такого надёжного и непобедимого Важича делало угрозу какой-то отдалённой; сейчас же присутствие бледной, как свежий покойник, Танки, напротив, обостряло тревожность до предела. Травница осторожно протиснулась в щель, швырнула и тут же вжалась обратно, словно опасаясь отдачи. Узел описал красивую дугу, врезался в плечо кряхтящего монстра и не произвёл совершенно никакого эффекта, только ближайший череп на связке уныло щёлкнул челюстью. Впрочем, гигант чуть изменил направление своих неспешных поисков и теперь двигался прямо на облюбованный девицами кристалл. Если раньше небольшой шанс отсидеться и был, он благополучно пропал.

– И?
– осторожно поинтересовалась Эл у рискнувшей выглянуть наружу подруги.

– Что могу сказать?
– чуть обречённо пожала плечами Танка.
– Чары здесь, во всяком случае, стихийные, определённо не действуют.

– И?
– в голосе травницы бешеная надежда причудливо смешивалась с нешуточной угрозой.

– И можно начинать паниковать.

Алеандр сперва недоумённо посмотрела на совершенно спокойную приятельницу, словно ожидая признания в неудачной шутке, потом разглядела в выражении лица проблески профессионального фатализма и сделала единственно возможное в сложившейся ситуации:

– А-а-а-а-а!!!

Вопль, вырвавшийся из надсаженного горла, был настолько пронзительно высок, что человеческий слух, улавливая низшие его колебания, моментально глох, а хрупкие своды убежища вздрогнули основанием, пошли корневищем трещин и прыснули в стороны крошевом острых кристаллов.

Танку капитально оглушило. Сквозь шум и мутную вату расплывающейся перед глазами реальности, она вдруг поняла, что тоже орёт, крепко держась, за визжащую напарницу, а людоед застыл прямо над ними с занесённым для удара кулаком. Видимо, в его практике пожирания несговорчивых покойников, кристаллы без его участия разрушались впервые, и существо было крепко озадаченно случившимся. Не переставая визжать, духовник опустилась на четвереньки, и с низкого старта рванула, куда глаза глядят, подобно недавней застигнутой врасплох животине. Конечно, первый же рывок в её исполнении закончился ударом оземь, но девицу на тот момент это совершенно не смутило. Её даже не беспокоило отсутствие каких-либо ориентиров, конкретного направления забега и самого преследователя. Духовник прибывала в том самом состоянии экзистенциального ужаса, когда такие мелочи работают только на руку. Несясь телепортационным пузырём, чья скорость сопоставима лишь с издаваемым шумом, она совершенно не обратила внимания на сбитую по дороге уродливую борзую, несколько перевитых кристаллических валунов и отставшего от кавалькады всадника.

Травница слегка растерялась. Сперва у входной щели появилась здоровая волосатая нога, потом свод ярко блеснул обжигающим сияньем, и вот они уже сидят в куче осколков, а тварь, склонившись над ними, нелепо трясёт мордами, пытаясь очистить глаза иль избавиться от надоедливого звука. Алеандр не успела и глазом моргнуть, как тихая, приготовившаяся покорно умирать духовник, чуть пищащая ей в унисон, бросилась в ближайшую груду осколков, встрепенулась и побежала прочь, петляя шуганным зайцем. Такой расторопности от блондинки она никак не ожидала. Пользуясь моментом, Эл всадила в грязную стопу монстра первый подвернувшийся под руку кристалл и бросилась вдогонку. Девушка не зря считалась лучшим добытчиком ингредиентов на курсе: она была ловка, тренированна, вынослива и в беге могла сравниться даже с боевиком, но визжащую товарку, что сызмальства презирала спорт и нытьём сдавала нормативы, догнать никак не могла. Хриплое пищание мечущейся чародейки, раздавалось со всех сторон. Здоровый изглоданный до половины волк, бросившийся на лёгкую добычу, был отшвырнут с пути подобно новорождённому кутёнку, островерхий гребень в аршин, перепрыгнут на полном ходу, а глубокий разлом проигнорирован. Эл не успевала даже удивляться проснувшемуся таланту компаньонки: все силы уходили на то, чтобы хотя бы не упускать её из виду в поднятой песчаной круговерти. А уж, когда духовник, не останавливаясь, поднырнула под брюхо пылающего рогатого коня с перепуганным мёртвым всадником в седле, стало ясно, что разума в светлой голове Чаронит не осталось.

– Сто-о-ой!!!
– дико заорала Эл, когда за краем дрожащего марева, показалось очертание настоящего обрыва, но беглянка даже не встрепенулась.

Тело, не сбавляя скорости, пронеслось вперёд, на миг замерло в воздухе и с зычным бульком исчезло за краем багряной корки. Травница, чуть замешкавшись, бросилась следом.

Когда на смену колкому посвисту ветра в лицо ударила прохладная россыпь целительной влаги и кровавое марево пред глазами сменилось липкостью незнакомой жижи, Яританна Чаронит выдохнула остатки воздуха из раскалённых лёгких и совершенно неожиданно для себя успокоилась.

"Так вот ты какая, атака паническая, - подумала она, чувствуя, как тяжелеет тело, а к боли в ушах и сердце добавляется противная ломота измотанных непомерной нагрузкой мышц.
– Интересно, что вообще произошло. Я же вроде не особо психологическому воздействию подвержена. Или внутренний лимит невозмутимости исчерпался? Как всё же не вовремя".

Чаронит медленно опускалась на дно. Во всяком случае, чуть пошатнувшееся ощущение пространства, подсказывало, что подниматься в прохладной массе, по консистенции смахивающей на жирное молоко, её тело просто не может. Мозг ещё пытался приводить вдогонку какие-то доводы про инерцию после падения и её соотношение к разбегу и плотности, но звучание его становилось всё слабее по мере того, как в лёгких заканчивались крохи воздуха. Первые признаки асфиксии ненавязчиво расползались под кожей, делая мысли неторопливыми и почти болезненно густыми. Глаза различали пляску теней в пронизанной солнечными лучами пучине. Они манили лживыми обещаньями покоя и безопасности, ворожили пением своих переливов. Мягкая пелена из боли и слабости радостно принимала в свои объятья девичье тело.

Чуждая этой реальности оболочка не могла сопротивляться пению носящихся в потоках незримых течений молоденьких Марр. Блёклые оборвыши их ещё не сформировавшихся саванов мелькали юркими рыбёшками у ног. Мутные нити остаточных эманаций обжигали кожу неощутимым холодом. Они просто были, сплетались и ткали в отчаянно красной влаге новый погребальный наряд для погибающей чародейки. Отчего-то с первого момента осознания в себе некромантских сил Яританна была преисполнена уверенности, что её в ближайшее время опознают, заключат в клетку из паламы и сожгут на перекрёстке дорог к вящей радости других чародеев, которым о силе жизни и смерти остаётся лишь мечтать в редких сновидениях. Даже сейчас, страдая от нехватки воздуха и выворачивающей суставы боли, она чувствовала жар. Плотный комок огня, разворачивался под рёбрами, прогоняя по венам вспышки опаляющих искр. Ему вторили всполохи в глубине алой бездны, отзываясь, перемигиваясь своими тайными сигналами. А потом вдруг погасли на миг и рванулись потоками жидкого пламени.

Смерть.

Яританна отчётливо почувствовала момент смерти, непередаваемый, пленительный и долгожданный. Боль отступила. Горящими ладонями девушка ощутила, как умирают на дне искорёженные души, желавшие непременно пробиться к лучшей жизни и простившиеся с телом именно в этой поглощающей страсти. Их смерть была медленной, затянутой илом и яркими лучами недоступного солнца. Неподалёку умер зазевавшийся охотник, попавший под руку трёхголовому гиганту. Его смерть была быстрой, яркой, но какой-то не полной, пока голова оставалась иссыхать в связке подобных ей. Она принесла лишь маленький блик. Подобные ему щедро роились в пространстве, послушно тянулись к тому, кто мог их призвать и поглотить. Чародейка чувствовала, как умирал за сотни миль носитель этого истоньшившегося потока, как горячим песком дохла мелкая живность под копытами летящей кавалькады. Смерть текла в неё горящей влагой, оседая наносом на стенках резерва, испаряясь чистейшим воздухом. И тогда девушка, наконец, вздохнула. Чистая смерть ворвалась в её лёгкие, пронеслась по телу, разогнала остановившееся сердце для полного единения со стихией. Первого на памяти не слишком удачливой чародейки.