Большое количество подтверждающих хартий в линдорском регистре, выданных сеньорами и наследниками дарителей, короной или даже папством, свидетельствует, насколько ревниво монахи оберегали свои права. О том же говорят и нередкие в картулярии документы по тяжбам с окрестными духовными и светскими лордами, которые обычно завершались к полному удовлетворению Линдорса. {180} Другой любопытной чертой регистра является почти полное отсутствие грамот, исходящих от имени самого аббатства; почти все они выданы в его пользу. Это обстоятельство, к сожалению, не позволяет близко рассмотреть внутреннюю жизнь монастырских поместий и управление ими. Можно заключить, что Линдорс предпочитал непосредственно контролировать свои владения и редко прибегал к субинфеодации, в отличие от других монастырей Шотландии, в частности от соседнего приорства Сент-Эндрюс, которое охотно раздавало свои земли вассалам. {181} , [40] Единственное исключение в регистре — грамота середины XIII в., где аббат Линдорский Томас пожаловал клирику Лоренсу Моуату в феод («ad feodam firmam») все владения аббатства в бурге Данди за ежегодную ренту в одну марку, а для преемников Лоренса после его смерти — две марки, причем ему запрещалось отчуждать свое держание без соизволения аббата. {182} , [41]

В целом особенностью Линдорса, несмотря на некоторую концентрацию его угодий вокруг самого аббатства, была удаленность основной части владений от их центра, поскольку область Гэрих отделяли от Линдорса восемьдесят миль. Вероятно, аббатство использовало близлежащие владения в основном для сбора натуральной ренты, а доходы с далеких земель взимало в денежной форме, {183} хотя данные картулярия недостаточны для бесспорных выводов.

Наконец, приведу еще одно, хотя и более позднее, свидетельство монашеской предприимчивости из свитков шотландского Казначейства за 1494–1495 гг.: «Брату Джону Кору… по указу господина короля для изготовления aqua vitae [выдать] по сему счету 8 боллов солода». {184} , [42] Джон Кор, монах аббатства Линдорс, состоял при дворе короля Джеймса IV, а упомянутая в документе «живая вода» (по-гэльски uisge beatha) — первое письменное известие о шотландском виски.

К исходу XIII в. феодализация Шотландии в основном завершилась, кроме разве что самых глухих северо-западных районов. Но с 1296 г. мирное развитие было прервано, и началась многолетняя война, которая принесла тяжкие бедствия и без того небогатой стране. Хотя все ее области так или иначе ощутили бремя военных невзгод, самые страшные удары пришлось выдержать юго-востоку — наиболее развитым местностям Лотиана, Эннандейла и Стрэтклайда. Именно здесь лежали самые плодородные земли, большинство крупных бургов и монастырей, которые страдали не только от англичан, но и от применявшейся против последних тактики «выжженной земли», когда шотландцы уничтожали, угоняли и увозили все, что могло достаться врагу. {185} Не желая повиноваться английским властям и новым сеньорам, многие шотландские лэрды и крестьяне покидали свои держания, даже если их не вынуждали к этому силой; хозяйство, особенно земледелие, приходило в запустение; урожаи и доходы падали вдвое, а иногда и впятеро. {186} Десятилетия войны привели к важным экономическим и социальным последствиям для Шотландского королевства.

Для анализа феодальных отношений при короле Роберте I Брюсе (1306–1329), который возглавил и привел к победе освободительное движение, королевские хартии остаются главными источниками. Несмотря на то что количество известных документов начала XIV в. в среднем несколько выше, чем для XII-XIII вв., [43] они имеют те же недостатки, в частности, очень неравномерно распределяются по территории страны и по времени. В единственном дошедшем до нас полностью свитке хартий Брюса {187} , [44] девяносто пять документов относятся к югу и лишь один — к северному шерифству Эбердин. Первая грамота Брюса издана только через два с половиной года после его коронации, [45] и крайне редкие документы до 1314г., изменившего соотношение сил в пользу шотландцев, отражают нестабильность военно-политической обстановки. С конца 1310-х гг., когда внутренняя жизнь Шотландии несколько восстановилась, оживилась и деятельность королевской канцелярии. Всего мной привлечено более двухсот грамот Роберта I (около половины уцелевших хартий Брюса), из которых только 3% адресовано городам, 16% — церкви и около 80% — светским лицам.

Содержание многих хартий Брюса состоит в передаче новым сеньорам феодов, изъятых у противников шотландской короны, часто с прямым указанием факта конфискации (forisfecerunt contra nos de guerra и т. д.). {188} , [46] В изменчивых условиях гражданской и освободительной войны перестановки в среде землевладельцев были неизбежны. Парламент Шотландии в 1314 г. поставил вне закона всех, кто отказывался присягать Брюсу, {189} после чего роды Бэллиолов, Коминов, МакДугаллов, а также английские бароны Ла Зуш, Феррерс, Перси и другие подверглись конфискации. Тем не менее Роберт I, проявляя сдержанность, прибегал к этому крайнему средству лишь в случае измены или упрямого непризнания его власти. [47] В то же время он непреклонно настаивал, что его вассалы не должны держать фьефы от короля Англии и наоборот во избежание двойного подданства, поэтому группа англо-шотландских феодалов, зародившаяся в XII в., вскоре окончательно размежевалась и исчезла. [48]

«Лишенных наследства» было немного, но их огромные поместья, отошедшие в казну, дали Брюсу возможность щедро одарить своих верных сторонников. Среди них были люди разного происхождения, в том числе простого [49] , хотя едва ли можно говорить о возникновении «нового дворянства». Большинство получателей хартий уже принадлежали к рыцарям и магнатам, а более всех возвысились ближайшие соратники Брюса — Томас Рэндолф и Джеймс Дуглас. [50] Перераспределение земельной собственности происходило главным образом внутри сословия феодалов. Любой преданный Роберту I лэрд, обладавший доказательством своих прав до 1296 г., мог рассчитывать на их подтверждение короной.

В своей внутренней политике Брюс стремился сохранить или восстановить, где возможно, довоенное положение, «как во времена Александера, Короля Скоттов, нашего предшественника». [51] Однако времена изменились, и в характере вассальных отношений стали различимы новые признаки. В XIII в. значение военного держания в Шотландии снизилось, что было вызвано мирной эпохой и почти полным использованием земельного фонда. Но при Роберте I, в разгар войны за независимость, короне вновь удалось укрепить феодальную военную службу, которая, как прежде, была прочно связана с земельным держанием. Это расходилось с английской практикой XIV в.: там произошел переход к иному порядку воинского набора с помощью особых комиссий по шерифствам, и старые феодальные отряды скоро перестали созываться.

В начале XIV в. в Шотландии участились пожалования на условиях военной службы во всех ее вариантах, кроме гарнизонной, поскольку Брюс разрушил большинство приграничных замков, чтобы они не могли пригодиться англичанам. Важное значение по-прежнему придавалось конной рыцарской службе. В уникальном полном свитке хартий Роберта I (свиток № 4) за 1315–1321 гг. находятся четырнадцать грамот [52] с точным указанием надлежащего числа рыцарей, т.е. почти 15% всех документов свитка. Не считая фрагментарных данных в поздних описях исчезнувших свитков, всего известно более тридцати таких грамот Брюса — за два десятилетия правления их было издано больше, чем за период с 1226 по 1286 г. С учетом плохой сохранности актов начала XIV в. подобные пожалования, вероятно, производились еще чаще, тем более что в ряде хартий условия держания не оговорены или скрываются за формулой «faciendo servicium debitum et consuetum», [53] которая обычно подразумевала военную службу.