— Никогда, — запела начальница, — никогда не повторятся те года…

— Ты будешь отвечать? — спросил сердито Лапидус.

Начальница стояла посреди кабинета и махала своими кружевными трусиками телесного цвета.

— Флаг в руках, — пела она, — и сестра мне поможет, как вчера…

— Она тебе сестра? — спросил Лапидус.

— Никогда, — вновь запричитала начальница, — никогда…

— Она тебе сестра, — сказал убежденно Лапидус, — и это все вы задумали вместе…

— Что — все? — спросила Эвелина.

— Сама знаешь, — сказал Лапидус, — не я это кино затеял…

— Ты, — сказала начальница, вытирая пот с лица собственными трусиками, — зачем ты тогда вошел в кабинет?

Лапидус смотрел на эту безумную женщину и думал, что было бы, если бы он скормил ей все таблетки. Все десять штук.

— Я хочу летать, — заявила ему вдруг начальница и взмахнула руками, будто собираясь оторваться от земли, — хочешь, полетим вместе?

— Соглашайся, — сказала Эвелина, — это единственное, что тебе остается.

— Нет, — ответил Лапидус, — мне еще с тобой надо встретиться.

— Зачем? — удивилась Эвелина.

— Зачем? — переспросил Лапидус. — А зачем ты убила Манго — Манго?

— Это не я, — сказала Эвелина, — так получилось… Понимаешь, это было надо!

— Врешь! — сказал Лапидус.

— Она никогда не врет, — сказала начальница, выхватывая сачком из аквариума пираний и разбрасывая по комнате, — моя сестра всегда говорит правду!

— Правда — это осенние ночи, полные ярких пригоршней звезд… — произнес в ответ чей–то фальцет из телевизора.

— Так ты полетишь со мной? — спросила начальница.

— Нет, — ответил Лапидус, отпинывая ногой очередную прыгающую по паласу пиранью, — у меня еще есть кое–какие дела…

— Это какие же? — спросила Эвелина.

Лапидус взял в руки парик и опять превратился в блондинку.

— Очки, — сказала Эвелина, — у тебя же глаза не накрашены.

— Знаю, — сказал Лапидус и надел все те же большие темные очки.

Начальница стояла у окна и пыталась открыть его.

— Ты куда собрался? — спросила Лапидуса Эвелина.

— За тобой, — сказал Лапидус, — так что встретимся!

Начальница открыла окно, в комнату ворвался жаркий душный воздух и уличный шум Бурга, пираньи уже почти не прыгали по паласу, а лежали на нем странными дохлыми рядками.

— Третье июня, — сказал непонятно кому Лапидус.

— Ну и что? — спросила его Эвелина.

— Третье, — повторил Лапидус и добавил: — а у твоей сестры тоже парик?

— Нет, — сказала Эвелина, — она просто крашенная.

— А ты — нет! — сказал Лапидус и вдруг добавил: — А кто из вас старше?

— Она, — ответила Эвелина, — на пять лет…

— Была старше! — поправил ее Лапидус, выходя из кабинета и вскальзывая в коридор. Коридор был замечательно пуст, и даже его, Лапидуса, бывшая дверь хранила за собой молчание.

Лапидус легонько сбежал по центральной лестнице, вышел во вращающиеся двери и как раз подоспел к тому самому моменту, когда первый случайный прохожий начал кричать при виде рухнувшего на асфальт голого женского тела.

— Какой кошмар! — услышал Лапидус чей–то вздох из быстро собравшейся толпы.

Лапидус поправил на плече маленькую белую сумочку и решительно направился в сторону троллейбусной остановки. До того места, где — по его убеждению — сейчас находилась Эвелина, было всего две остановки на троллейбусе, сегодня было третье июня, а значит, троллейбус не мог оказаться не тем.

За спиной послышалась сирена «скорой помощи» и Лапидус подумал, что если его Бог все же существует, то у начальницы еще есть шанс выкарабкаться. Но это только в том случае, если его Бог существует и если Ему это будет угодно.

Когда же Лапидус садился в троллейбус, то «скорая», включив мигалку, пронеслась мимо на полной скорости.

Лапидус удовлетворенно вздохнул и купил билет.

Лапидус крутил билет в руках и думал, что как было бы хорошо, если бы он успел накрасить ногти. Или лучше — сделать ногти накладными, длинными и острыми. Такими, какие называют хищными. «Хищные ногти», подумал Лапидус и еще раз посмотрел на билет.