— Я не хочу домой, — сказал он женщине, — и я не дурак.

— Кто же ты тогда? — спросила она.

— Лапидус, — ответил Лапидус.

— Это что, имя?

— Имя, — гордо ответил Лапидус, — так меня назвали мама и папа, а вас как зовут?

— Меня? — спросила женщина и вдруг начала смеяться. Она начала смеяться, закашлялась от дыма сигареты, затушила ее, и все смеялась, смеялась, а дождь все шел, все лупил по крыше машины, по капоту, по лобовому стеклу, по боковым стеклам, по багажнику, по дороге, по тротуарам, по стенам и крышам домов, по газонам, по скверам, по паркам, по центру и по пригородам. А в нескольких километрах от того места, где у обочины дороги мокла под дождем машина с брюнеткой за рулем и Лапидусом на переднем пассажирском месте, все еще стоял у пустого перекрестка мужчина под зонтом, держа подмышкой черную неброскую папку с большим белым пакетом внутри. По крайней мере, так казалось Лапидусу.

— Как меня зовут? — переспросила женщина. — А какая тебе разница?

— Я же сказал, как меня зовут, — обиделся Лапидус.

— Хорошо, — ответила женщина, — ты сказал, как тебя зовут, значит и мне надо сказать, как меня зовут, только зачем, все же, тебе знать, как меня зовут?

— Не знаю, — честно ответил Лапидус.

— Эвелина, — внезапно сказала женщина. — Меня зовут Эвелина, повтори по слогам!

— Э–ве–ли-на! — повторил по слогам Лапидус.

— Правильно, — сказала Эвелина, — теперь ты успокоился?

— Да, — сказал Лапидус и внезапно спросил: — Ты очень расстроилась? Может, там все еще ждут?

— Там уже никто не ждет, — проговорила Эвелина, — это день такой, с самого утра… Машина долго не заводилась…

— В троллейбус сел не тот, — добавил Лапидус.

— Выехала из гаража — дождь начался.

— Сумасшедший этот в переходе…

— И ты тут еще, без пакета…

— Нет у меня пакета, — обреченно проговорил Лапидус, — я его никогда и не видел!

— И зря, — сказала Эвелина, — если бы ты его видел, то он был бы у тебя. Так?

— Так, — согласился Лапидус.

— Так, тогда продолжаем…

— Продолжаем, — продолжил Лапидус.

— Если бы он был у тебя…

— Кто — он? — решил уточнить Лапидус.

— Пакет, — недовольная тем, что ее перебивают, сказала Эвелина, — пакет, повтори по слогам…

— Па–кет! — повторил по слогам Лапидус.

— Хорошо получилось, молодец, — похвалила Лапидуса Эвелина и продолжила: — Так вот, если бы он был у тебя…

— Если бы он был у меня… — эхом вторил Лапидус.

— То ты бы отдал его мне ровно через десять минут…

— Ровно через десять минут…

— После того, как сел в машину.

— После того, как сел в машину. Ну и что?

— Ты точно дурак, — рассмеялась Эвелина. — У кого бы сейчас была сумка, знаешь?

— У кого? — переспросил Лапидус.

— У тебя! — и Эвелина внезапно повернула ключ. Машина завелась, тронулась с места и вновь оказалась на дороге.

— Куда мы едем? — встревоженно спросил Лапидус. — Ты хотела отвезти меня обратно!

— Я решила отвезти тебя к себе, — сказала Эвелина, переключая скорость и добавляя газу. — Если ты не хочешь домой, то должна я тебя куда–то же отвезти, а то вымокнешь совсем…

— Дождь кончился, — сказал Лапидус.

Дождь действительно перестал также внезапно, как и начался. Над дорогой, над улицами, над городом опять голубело безмятежное июньское небо.

— Десять часов, — сказала Эвелина, взглянув на часы. — Мы с тобой торчим в этой машине уже сорок с чем–то минут.

— Сорок пять! — въедливо уточнил Лапидус и внезапно добавил: — А к вам я не поеду!

— Почему это? — удивилась Эвелина.

— Я не езжу домой к малознакомым женщинам, — торжественно и неожиданно громко для себя самого возвестил Лапидус.

— Пригнись, — вдруг скомандовала Эвелина и еще увеличила скорость.

— Как это — пригнись!

— Нагни голову, дурак!

Лапидус решил послушаться и начал, вот только как–то очень медленно, наклонять голову, успев при этом посмотреть в окно в сторону Эвелины.

— Быстрее, идиот! — закричала Эвелина, еще увеличивая скорость.

Внезапно в машине опять включилось радио. «Never, never, never…», пропел голос на английском языке. Видимо, это был самый конец песни, потому что внезапно наступила пауза, а потом высокий женский голос затараторил: «Ура, друзья, дождь закончился, над Бургом опять ярко светит солнышко, местное время девять часов пятьдесят минут, в эфире…»

Лапидус так и не узнал, кто это так радостно затараторил в эфире, потому что мотор взревел на полную. — Держись, — крикнула Эвелина, — вцепившись в руль с какой–то яростной и неженской силой, побледневший Лапидус начал соображать, за что бы ему ухватиться покрепче, и вот тут–то он и услышал град рассыпающихся, как орешки по полу, хлопков.