Про себя можно признать, гениальных полководцев среди нашей компании не имелось, зато все настоящие крепкие профессионалы и научились не следовать слепо шаблонам и инструкциям. Так что честно заслужили титулы весомыми победами на полях сражений.

– Сказал бы мне кто в детстве…

– Дворяне паршивые, – зло говорю. – Знаешь, что мне Юрка заявил, когда я ему в последний раз нотацию читать пытался? Ты, говорит, сын крестьянский, а я фельдмаршала. Мне так прижимисто вести себя нельзя. Я эту родную кровиночку чуть не прибил за такие слова.

– Перебесится, – с не особо понятной мне уверенностью отмахивается Стеша. Будто не сама буквально сейчас просила воздействовать. Гулять наш сынуля научился не по-детски, а она все над младшеньким трясется. Здоровый уже лоб, я в его годы полком командовал.

– В армию отправлю! – вознегодовал я. – Пусть послужит, как нормальный человек, и в чувство придет. И не на Кавказ, под крыло к брату. В Сибирь загоню!

– А, ты уже здесь, – говорю, с удовольствием разглядывая Софью.

Девочка выросла высокая и очень симпатичная, на мой взгляд. Не красавица, но без излишней полноты, столь ценимой в нынешнее время. На щеках приятные ямочки, когда улыбается. Всегда нравились такие. Полногрудая, с яркими живыми глазами, умело подчеркивающая фигуру платьем. Современная стилизация под крестьянку. Никто на улице не спутает, но это специально под мои простые вкусы надето. Что-то ей точно надо.

– Вас жду, – почтительно заявляет и ресницами хлоп-хлоп. Сплошная невинность.

Я на такие штуки и в молодости не покупался, зато теперь уверен в правильности догадки.

– И почему тебя родители не назвали Еленой, прекрасная?

Тут она мило и не запланированно покраснела. Блондинка с нежной кожей, и румянец на щеках хорошо заметен.

– Скажете тоже!

Главное, она во всех смыслах здоровая и крепкая. В детстве простая пища, подъем спозаранку, отсутствие сюсюканья. Бегала босиком с деревенскими и казачьими детьми по улицам.

– А я всю правду нынче говорю. Теперь уже можно.

– То есть раньше врали регулярно, Михаил Васильевич? – заинтересованно спрашивает.

– Софья! – возмущенно воскликнула Стеша.

В восемнадцатом веке не было принято, чтобы родители воспитывали детей, а бабушки с дедушками баловали. Старшее поколение обычно следило за поведением отпрысков даже более строго и нередко отчужденно. Внуки с внучками наносили визит лишь изредка. Другое дело Софья. Она у меня с рождения жила. И кем приходится, я затрудняясь определить. Евдокия Васильевна, мать ее, мне вовсе не дочь, а сводная сестра официально.

На свадьбу Дуське я подарил в качестве приданого сорок тысяч десятин в Уфимской губернии. Приобрел незнамо зачем по бросовой цене, чисто из жадности после башкирского замирения. Потом с Украины полторы сотни семей перевез, пообещав освобождение от любых повинностей, кроме подушной подати, на пять лет.

Когда мой бывший адъютант, выйдя в отставку по ранению (в отличие от меня так легко в Пруссии не отделался), туда с семей прибыл, его, естественно, встретили без особой радости. Эти куркули недурно развернулись без пригляда. Каждое крестьянское хозяйство к тому моменту держало десять – двенадцать лошадей и пятнадцать – двадцать коров. Кур, уток, гусей и индюшек никто не считал.

Теперь он пишет рассказы, восхваляя прекрасный и обильный край. Даже две книжки издали «Охотничьи рассказы» и «Моя земля». Мне понравилось. Красиво природу описывает и повадки звериные. Я так не сумею. Поэтическая натура. Ценить таланты надо. Потому издал в своей типографии, тем более приличных русских писателей надо поддерживать. И оба раза тиражи расходились моментально. Пришлось дополнительные печатать. Умудрился на зяте чуток заработать.

А хозяйством занимается Дуська между родами. Семерых детей мужу подарила. Софья была первая, не захотели с маленьким ребенком ехать в глушь. Не дай бог что случится или заболеет. Вот с тех пор и живет. Раза три к родителям ездила, но дом ее здесь. Мать железная баба, прости меня господи, за такое слово. Дворянка как-никак. Но нечто от Ломоносовых по части деловой хватки передалось. Ничего ужасного, такое частенько случалось. Мужчины пребывали на государевой службе, в домашние заботы не вникали, а хозяйством занималась женская половина семейств. Чтобы не распустить холопов и сохранить доходность имений, требовались характер, смекалка, воля и оборотистость.

Командует в доме нынче не супруг. У Гусева всего пяток душ и жалованье имелось, а Дуське от меня столовое серебро досталось да пять тысяч рублей, да еще восемь от Ивана. Его не напрягает возвышение сестер. Всегда был легкий человек, и интересы совсем в другой области лежали.

– Как же без этого государственному человеку? – усмехнулся я. – Идем уж завтракать, мадам Потоцкая.

– Я Гусева! – с негодованием воскликнула Софья.

Вот ей всерьез не повезло. Или напротив – это уж как посмотреть. Замуж шла по сердечной склонности за молодого, что не часто случается. Еще богатый и делающий карьеру. И все было просто замечательно. Три месяца. Пока не поймала на любовнице. Все бросила и отправилась домой. В смысле ко мне.