– Дедушка Мороз!

А пьяный дедушка сидел на пеньке и говорил:

– Дедушка, дедушка… заболел ваш дедушка.

Я с детских лет интересовался модой. Всегда старался одеться, насколько это было возможно. Мой папа часто ездил за границу, привозил мне много вещей. Я очень хотел быть в тренде. У меня было много модных подруг. Одна из них Лена Ульянова, дочь знаменитого актера Михаила Ульянова, была тоже отчаянной модницей. И вот как-то вечером мы отправились на Ленинградский вокзал провожать кого-то на поезд. После того как мы проводили друзей и стали выходить из вокзала, к нам подошли два милиционера и сказали:

– Ваши документы!

Нам было по 16 лет, и у нас уже были паспорта. Лена была в замшевой зеленой шубе с ламовым воротником, сапоги-казаки на шпильках, это считалось гипермодно. Я в афганской дубленке, вышитой шелком, джинсы клеш, длинные волосы. Я был маленького роста и очень щупленький в ту пору. И нас почему-то повели в отделение милиции. Хотя вроде документы все есть, прописка московская.

– Что вы здесь делаете?

– Проводили друга, идем в метро.

– Сейчас будем разбираться.

Отправили нас в какую-то комнату, мы сидим. Они смотрят на красавицу Лену Ульянову и говорят:

– Парень, ты можешь домой идти, а девушка с нами остается на ночь.

Как я вскипел:

– Это моя сестра! Я без нее не пойду.

– А у вас фамилии разные, она тебе не сестра.

– У нас только разные отцы, а мать одна.

Я отстоял честь этой молодой прекрасной девушки.

Когда я был маленьким, моя мама была актрисой в Центральном детском театре в Москве, на Театральной площади, рядом с Большим театром. Она играла героические роли. Однажды на худсовете театра обсуждался спектакль, если я не ошибаюсь, «Терем-теремок», где все актеры играли разных зверюшек. Кто играл крота, кто белочку, кто зайчика, кто лисичку, кто козочку, кто козла. Режиссер театра, разбирая роли актеров, сказал:

– Вот у актрисы Натальи Сальниковой роль козы выходит драматичнее и сочнее.

А ее дублерша артистка Нелли Терновская вспылила и сказала:

– Зато у меня молоко лучше.

Я был на гастролях в Канаде, и нас повезли на Ниагарский водопад. Мало того, что впечатлений много, еще и потрясающая история. Экскурсовод сказал, что начал свою карьеру – водить туристов по Ниагаре – как раз в то время, когда у нас в стране было время новых русских. И он говорит: «Как-то однажды приезжает группа реальных пацанов из России, в ярких пиджаках, лица интеллектом не обезображены, жизнь удалась, денег много, настроения еще больше. Они ходят, все время сами задают вопросы и сами же на них отвечают. Я даже не понял, для чего я им нужен, видимо, для престижа меня взяли. Я ходил с ними три дня, уже просто пожалел, денег не надо, голова квадратная. Остается последняя экскурсия на Ниагару, а там нужно водить три часа. Я взял и пошутил: «Ребят, давайте щелкнемся сейчас и домой, потому что если через 15 минут не уедем, попадем в пробку, а здесь смысла торчать нет, потому что водопад все равно через полчаса перекрывают». Они говорят: «Как перекрывают?» А я развиваю шутку: «Вы думали, что здесь вода бесплатно падает? Ночью туристов нет, кто за это все будет платить? Это вы не дома». Они говорят: «Ты смотри, капиталисты на всем бабло делают. Пацаны, если такая тема, давайте щелкнемся и домой, что в пробке-то томиться?» Они щелкнулись на фоне водопада, сели в машину и поехали». Экскурсовод говорит, что первые 15 минут обратного пути они просто молчали конкретно, даже слышен был хруст, мозги скрипели, и вдруг минут через двадцать, видимо, самый умный прорезался: «Пацаны, это ж какой там вентиль?»

Когда я учился в театральном институте в Ленинграде, я все время снимал комнату в коммуналке. Коммуналки были разные и жильцы разные. И вот я жил в одной квартире, там человек 30 как минимум проживало, и была везде очередь во все ответственные комнаты, и везде было дежурство. Один профессор там жил, он совершенно не вписывался в общую картину и все время либо воду забывал выключить, либо еще что-то, а однажды случилось страшное – он потерял свисток от коммунального чайника. И его в прямом смысле заставляли неделю сидеть на кухне и свистеть, когда чей-то чайник закипал. Профессора уже так довели, допекли, измучили со всех сторон всякими требованиями и правилами, что он дал объявление в газету: «Сдам комнату в коммунальной квартире, желательно многодетной цыганской семье, причем первые полгода оплата песнями».

Когда соседи по коммуналке увидели это объявление, его вообще оставили в покое. Мало того, с той поры он даже не дежурил по квартире.

У меня есть хороший товарищ, с которым мы знакомы лет двадцать; и последние пятнадцать лет он живет за границей. Он приехал в Россию, чтобы проведать деда, пока тот жив, а деду было 80 лет, и знакомый пригласил меня поехать к деду в гости.

Мы приехали. У деда радость такая нечеловеческая – внук приехал, которого он не видел пятнадцать лет. Дед собирает всю деревню:

– Давай, ребята, накрывай столы.

Вся деревня собралась, самогона больше, чем людей, а там пьют бутылками, трехлитровыми. Наполнили кружки, и дед говорит:

– Ну, давай, внучок, столько не виделись, первую, как у нас водится, по полной и до дна.

Внук встает, ставит кружку и говорит:

– Дед, а я последние 10 лет вообще не пью.

Такая пауза нехорошая повисла в воздухе, дед ставит кружку и говорит:

– Зачем приехал?

Однажды у меня был концертный тур по Краснодарскому краю. А всегда перед выступлением организуется маленький фуршетик, там бутербродики, конфетки, чай. После одного из концертов организатор Леля Павловна, такая дородная женщина, уже уезжая после первого концерта, говорит:

– Геннадий, я смотрю, там кое-что осталось. Вы не против, если я это все подъем?

Я говорю:

– Да подъешьте, пожалуйста, на здоровье.

На втором концерте:

– Геннадий, вы не против, я подъем?