Такая перспектива - пряник с одной стороны, и кнут с другой - заставила вымотанных девушек подняться на ноги. Зареванная Алиса шмыгнула носом и мрачно пробурчала:

– Ну, если и сейчас обманешь - убью.

– "Спокойно, Мари, я - Оуквуддер", - ответил я стандартной цитаткой из хрестоматийного произведения сочинителя и поэта Александра Каннонера, вызвав бледные улыбки на осунувшихся лицах.

Еще пара сотен шагов по пыльной, но уже совсем не такой влажной потерне, и мы оказались перед лестницей, наконец-то ведущей наверх. Несколько массивных контакторных коробок на стене, куда ныряли коммуникационные кабели, прежде чем устремиться по коробу, ведущему по лестничной клетке вверх, подтверждали мою теорию. Но радоваться не получалось, потому что на втором марше лестницы мы наткнулись на первого гардариканца, встреченного с того мгновения, когда наши ноги ступили на землю этой печальной страны.

Высохшая мумия в лохмотьях рабочего комбинезона лежала навзничь поперек прохода, щерясь застывшим оскалом в потолок. Из грубой кожаной сумки высыпались инструменты: отвертки, гаечные ключи, кусачки - в сухом и пыльном воздухе они даже не заржавели - моточки электрокабеля и сморщившейся изоляции. Мы замерли. Потом, не сговариваясь, перекрестились.

– От смертоносного излучения не могли спасти ни стены зданий, ни подвалы, ни бомбоубежища. Дед говорил, что надежда могла быть только у работавших глубоко под землей шахтеров. Увы, по всей видимости, он ошибся, - с горечью проговорила принцесса, опустившись на колени рядом с телом.
– Несчастные люди.

– Мир их праху, - прошептала очкастая отличница, сложив ладони и прикрыв глаза в молитве.

– Постойте, - вдруг опомнилась Алиса, - так, получается, куда мы ни пойдем... везде?..

– Боюсь, что так, - кивнула принцесса.
– Весь континент - бесконечное кладбище...

– Хуже, - прервал ее хриплый голос. Инсургентка, без сил присевшая на ступеньки, вдруг подняла лицо. Ее покрасневшие, запавшие глаза яростно сверкнули.
– Не просто кладбище... неисчислимое множество неотпетых, неоплаканных, неотмщенных жертв. Брошенных на поругание зверям... оставленных гнить и разлагаться. Заступ могильщика был бы благословением, но никто... никто из погибших не дождался от оставшихся в живых даже такой малости. Думаете, пара слезинок - достаточная компенсация?

– Нет. Конечно, нет, - голос принцессы опять прозвучал холодно и бесчувственно, как тогда, на борту дирижабля.

– А почему вы обвиняете нас, госпожа Ротарь?
– недобро прищурилась Алиса.
– Это мы, родившиеся спустя полвека, виноваты, что здесь правили безумцы? Мало того, наши предки пытались помочь, спасти хоть кого-то. Ничего себе наглость - наезжать на наследницу императора Траяна! Как будто это не он рисковал жизнью, чтобы хотя бы разобраться в том, что здесь приключилось! Да еще, выходит, не только своей жизнью, но и своих потомков. Стукнуло бы его тогда током посильнее - и принцесса бы не родилась на свет. И теперь у вас виновата она, а не те ненормальные гардариканские вояки и свихнувшиеся ученые! Волшебная логика, что и говорить.

– Да? А кто готовил новую войну?!
– не отступала София.
– Вы привыкли смотреть лишь с одной стороны, а подумайте, как это выглядело с другой. Либерия тоже вооружилась до зубов и собрала полмира под свои знамена. Гардариканцев можно понять, что им еще оставалось делать под угрозой новой агрессии? Наш король Михай, между прочим, тоже не безгрешен. Не он ли изменил старым союзам, собираясь под либерийскую дудку ударить в спину тем, кто, между прочим, в свое время спасал нас, трансильванцев, из когтей султанов?

– Послушайте, госпожа инсургентка, - сердито начал я.
– Странно видеть, какое значение вы придаете делам давно минувших лет. Готов согласиться, что тогда обе стороны были хороши. Действительно, двадцати лет не прошло с Великой войны, а политики уже готовы были развязать новую. Неразумно, негуманно, некрасиво, в конце концов. Одного не понимаю, почему вы так прицепились к императорской фамилии? Если прадед ее высочества Траян и провинился, создавая союзы и проводя вылазки против Гардарики, он искупил все своей экспедицией после катастрофы. Да простит меня принцесса, но, возможно, именно совесть заставила его это сделать. Но чем он вам-то досадил? Будь Трансильвания тогда союзницей, а не противницей Гардарики, разве судьба ее изменилась бы? Необдуманный эксперимент погубил всех, и правых и виноватых - вот единственная реальность, маэстрина Ротарь.

– Начитались учебников, и верите, что все было так, как там написано?
– с сарказмом парировала она. Закашлялась, потом продолжила, все больше распаляясь.
– Наивные детишки! Либерия собаку съела на подтасовке информации, и нужно быть глупцом, чтобы поверить этим россказням. Необдуманный эксперимент? А что вы запоете, если я скажу, что это могла быть хладнокровная диверсия?!

– Спрошу о вашем источнике информации. Диверсия? Вы имеете в виду, сознательное вредительство? Наверняка не ошибусь, полагая, что в ней вы обвините именно либерийцев, и, без сомнения, лично коварного императора. Кого же еще, верно?

На ее бледных щеках вспыхнул горячечный румянец.

– Прямо в точку, господин всезнайка. Вы зажрались и не привыкли отрывать головы от корыта, а из тиранов сделали пасхальные иконки. Напрямую обвинять Траяна я пока не могу - но только пока! Вы не дали нам довести дело до конца, а между тем принц Яков уже готов был расколоться! Почему, вы думаете, он так вилял? Если кто и знает о прадедушкиных скелетах в шкафу, так это прямой наследник, верно?!

– Если вы не заметили, то вас только что под руку поддерживала такая же прямая наследница. Почему бы не спросить у нее? Вдруг расскажет о страшных и коварных тайнах императорского дома?