В зависимости от того, какие именно формы принимает инфляционное неравновесие рынков, различают открытый и подавленный типы инфляции.

При подавленном типе инфляции возникает разрыв между административно установленными ценами и другими, более высокими, теневыми, которые выравнивают предложение с инфляционным спросом. Результат известен: хронический товарный голод в официальном секторе народного хозяйства, процветание теневой экономики, специализирующейся на перепродаже товаров по ценам, близким к ценам равновесия.

В целом, если открытая инфляция неизбежно оборачивается общим повышением цен, то подавленная чревата хронической нехваткой товаров и услуг, их перманентным дефицитом.

В зависимости от величины роста цен в международной практике принято деление инфляции на 3 вида:

– ползучая – если среднегодовой темп прироста цен не выше 5-10 %;

– галопирующая – при среднегодовом темпе прироста цен от 10 до 50 % (иногда до 100 %);

– гиперинфляция – когда рост цен превышает 100 % в год (МВФ за гиперинфляцию принимает сейчас 50 %-ый рост цен в месяц). [20]

Причины инфляции многообразны.

Первая и по времени, и по значимости – это отпуск цен в условиях, когда отсутствует рынок и конкуренция, когда монополистические структуры зачастую коррумпированного или мафиозного характера сумели овладеть процессом реализации товарной массы и, соответственно, диктовать цены. Свободное ценообразование требует конкуренции на рынках. Это является необходимым условием эффективности рыночной экономики. Система цен, балансирующих спрос и предложение, обеспечивает координацию решений многочисленных хозяйствующих субъектов. Сейчас нет ни того, ни другого. При свободном ценообразовании и конкуренции производство должно расширяться, у нас же катастрофический рост цен сопровождается столь же катастрофическим падением производства. Что же произошло с начала 1992 года в сфере товарно-денежных отношений? Во-первых, бурный рост цен, сопровождаемый резким сокращением производства и инвестиций. В 1992, 1993 и 1994 годах цены росли такими темпами, что за 3 года они увеличились более чем в 1000 раз. За это же время предложение товаров и услуг в реальном выражении сократилось более чем наполовину. Валовый внутренний продукт за это время снизился в 1992 г. на 22 %, в 1993 г. – на 12 %, в 1994 г. – на 15 %. Еще большими темпами падали инвестиции: 1992 г. – на 40 %, в 1993 г. – на 12 %, в 1994 г. – на 26 %. [21]

Причина, видимо, в том, что политика цен остается монополитической. Причем сила монополий с разрушением административно-командной и однопартийной систем многократно возрастает. Монополисту невыгодно расширять производство, если есть возможность повышать цены, а их повышать легче, если производство сокращается. Производство же сокращается потому, что рост цен подорвал платежеспособный спрос и опять усиливает диктат монополиста. Получается заколдованный круг. Парадокс нашей жизни состоит в том, что производство сократилось на 1/2 – 2/3, но мы переживаем кризис перепроизводства, потому что платежеспособный спрос сократился еще больше. Государственная политика в области цен и ценообразовании крайне неэффективна.

Платежеспособный спрос явно не успевает за ростом соответствующего предложения товаров в денежном выражении. За очень короткое время были съедены накопления предприятий и сбережения населения. Это, в свою очередь, самым отрицательным образом повлияло на инвестиции и нормальное развитие рынка ссудных капиталов как в кредитной системе, так и на фондовой бирже, или рынке ценных бумаг. Повышение платежеспособного спроса у всех субъектов – государства, предприятий и населения – было возможно лишь путем кредитной экспансии ЦБР и коммерческих банков, что должно было найти выражение в росте как наличной, так и безналичной денежной массы, а также в скорости обращения денег. На начало 1992 г. на-лично-денежная масса (МО) составляла в России 165,9 млрд. руб. К концу 1992 г. она достигла 1678,4 млрд. руб., на конец 1993 г. – 13304,3 млрд. руб. и в 1994 г. – 36504,3 млрд. руб. Соответственно росла и безналичная денежная масса (показатель М2), которая на конец 1992 г. составляла 7140,3 млрд. руб., на конец 1993 г. – 36718,2 млрд. руб. и в 1994 г. – 106403,1 млрд. руб. [22] В то же время скорость обращения денег в 1992 г. несколько замедлилась, а в дальнейшем стабилизировалась.

Таким образом, ни со стороны объема денежной массы, ни со стороны скорости обращения денег нельзя объяснять колоссальный рост цен товаров и услуг (5000 раз) в течение последних 4 лег. Напротив, денежной массы не хватало даже для обслуживания существующего платежеспособного спроса, что привело к двум явлениям: во-первых, к отсрочке платежей, а следовательно – к росту задолженности, во-вторых, к нарастанию неплатежей вообще.

Неплатежи, составлявшие в начале 1992 года 40 млрд. руб., уже в середине года возросли до 3,5 трлн. руб. После проведенного ЦБР взаимозачета платежных требований сумма неплатежей сократилась на 1,7 трлн. руб., т. е. в 2 раза. Это обошлось ЦБР примерно в 300 млрд. руб. дополнительных кредитов. Однако уже в 1993 году размеры неплатежей вновь начали быстро расти, и к концу года они достигли 30 трлн. руб., а к началу 1995 года приблизились к 100 трлн. руб., к 1.09.95 г. – только просроченной кредиторской Задолженности – 197,9 трлн. руб. [23] Рестрикиионный курс правительства в этих условиях провоцирует неплатежи и сокращение производства товаров и услуг, что и происходит уже 4 года и ведет к дальнейшему углублению экономического кризиса и стагфляции.

Вторая причина – разрыв разветвленных хозяйственных связей, вызванный разрушением СССР, а также одномоментное свертывание торговли со странами СЭВ, доля которых во внешнеторговом обороте СССР достигала 70 %.

Третья причина, возникшая ранее отпуска цен, – это деформация народнохозяйственной структуры, выражающаяся в существенном отставании отраслей потребительского сектора при явно гипертрофическом развитии отраслей тяжелой индустрии, и особенно, военного машиностроения.

С 1990 года начала проводиться конверсия, и опять без Закона о конверсии, который был принят только в 1992 года. В 1993 году, по сравнению с 1990 годом, объем заказов на вооружение и военную технику снизился в 3 раза в среднем. Конверсия проводилась не по планам снизу, а сверху, по принципу «скорее провести», хотя, как показывает мировой опыт, конверсия – очень сложный процесс, и во всех странах длится десятилетиями. В результате мы получили не только сокращение объема производства, но и распад оборонного комплекса.