Я прикоснулась к сердцу.

— Я не могу просто так отказаться от клятвы, от них. Независимо от того, что ты говоришь.

Даже если я дура — глупая, человеческая дура — поверившая, что мой отец может когда-либо прийти за мной.

Тамлин искоса посмотрел на меня.

— Ты не отказываешься от них.

— Живя в роскоши, набивая желудок пищей? Как это не…

— О них заботятся — они сыты и в комфорте.

Сыты и в комфорте. Если он не может лгать, если это правда, тогда… тогда это за пределами всего, на что я вообще смела надеяться.

Тогда… моя клятва матери выполнена.

Это ошеломило меня настолько, что некоторое время я шла молча.

Сейчас моя жизнь принадлежит Договору, но… возможно, я смогу освободиться каким-то иным образом.

Мы приблизились к широкой лестнице, ведущей в поместье, и я, наконец, спросила:

— Люсьен выходил в пограничный патруль, ещё вы упоминали других дозорных, но я до сих пор не видела здесь ни одного. Где они все?

— На границе, — сказал он так, будто это подходящий ответ. После он добавил:

— Мы не нуждаемся в дозорных, когда я здесь.

Потому что он достаточно смертоносный. Я старалась не думать об этом, но всё равно спросила:

— То есть, ты обучался как воин?

— Да.

Когда я ничего не ответила, он добавил:

— Большую часть своей жизни я провёл на границе в военном отряде своего отца, обучаясь как воин, чтобы однажды служить ему — или другим. Управление этими землями… не должно было достаться мне.

Апатия, с которой он говорил, рассказала мне достаточно о том, как он чувствует себя в нынешнем титуле, и о том, почему ему так необходимо присутствие его красноречивого друга.

Но это слишком личное, слишком требовательно спрашивать его о том, что настолько сильно изменило обстоятельства. Поэтому я прочистила горло и сказала:

— Что за фэйри бродят по лесам за воротами, если Богги не худший из них? Что это было за существо?

Что я хотела спросить, так это: «Что сначала замучает, а затем съест меня? Кто ты такой, чтобы быть таким могущественным, раз для тебя они не представляют никакой угрозы?».

Он остановился на нижней ступеньке, пока я не догнала его.

— Пука. Они используют твои собственные желания, чтобы заманить тебя в отдалённое место. После они тебя съедят. Медленно. Похоже, они учуяли твой человеческий запах в лесу и последовали за ним к дому.

Я вздрогнула и не скрывала этого. Тамлин продолжил:

— Раньше эти земли хорошо охранялись. Смертоносные фэйри сдерживались в пределах их родных территорий, контролируемые местными лордами Фэ, или изгонялись в подполья. Существа, подобные Пука, никогда бы не осмелились ступить сюда. Но сейчас, болезнь, поразившая Прифиан, ослабила удерживающие их преграды, — долгая пауза, будто слова из него вытягивают клещами. — Теперь дела обстоят иначе. Путешествовать в одиночку в ночное время не безопасно — особенно, если ты человек.

Поскольку люди беззащитны, словно младенцы, по сравнению с прирождёнными хищниками — такими, как Люсьен — и Тамлин, которому не нужно оружие, чтобы охотиться. Я посмотрела на его руки, но не нашла никаких следов когтей. Только загорелая, немного огрубевшая кожа.

— Что ещё теперь изменилось? — спросила я, поднимаясь за ним на мраморное крыльцо.

На этот раз он не остановился и даже не обернулся через плечо, чтобы взглянуть на меня, когда он ответил:

— Всё.

***

Итак, я действительно проведу здесь весь свой остаток жизни. При том, что мне хотелось убедиться в правдивости слов Тамлина о заботе о моей семье, при том, что он сказал, будто наилучший способ для меня позаботиться о семье — это держаться от них подальше, даже если я действительно выполняю свою клятву матери, оставаясь в Прифиане… без груза этого обещания, я осталась опустошённой.

Следующие три дня я провела в компании Люсьена на старом маршруте патруля Андрэса, пока Тамлин выслеживал невидимого для нас Богги на территориях. Несмотря на то, что он редкий засранец, Люсьен не возражал против моего присутствия и, по большей части, говорил он, что мне нравилось; это давало мне время на размышления о последствиях выстрела всего одной стрелы.

Стрела. За эти три дня, что мы ездили вдоль границы, я не выпустила ни одной. В то же утро я заметила рыжеватую лань в долине и инстинктивно взяла её на прицел, стрела была готова сорваться и лететь ей прямо в глаз, когда Люсьен съехидничал, что она хотя бы не фэйри. Но я уставилась на неё — упитанную, здоровую и довольную — и опустила лук, вернула стрелу в колчан и позволила лани уйти.

Я не видела Тамлина в поместье или рядом — он охотился на Богги днём и ночью, как объяснил Люсьен. За ужином он говорил мало и рано уходил — продолжать свою охоту, ночь за ночью. Я не была против его отсутствия. Это было облегчением, если уж на то пошло.