— Мне очень жаль, Вирджиния, но я принес плохие новости. В Норма стреляли, и он… ну, словом, он мертв.

При слове «мертв» Вирджиния Трис перестала мотать головой и быстро замигала, словно стараясь удержать готовые брызнуть слезы. У нее были большие темно-карие глаза, которые теперь наполнились влагой, далеко отстоящие друг от друга на узком смуглом лице, увенчанном шапкой густых коротких волос соломенного цвета. У нее был маленький, с легким нахальством вздернутый нос и твердый, скорее всего, упрямый подбородок. Между носом и подбородком располагался рот безупречного рисунка, полная нижняя губа которого была закушена. Вирджиния Трис, освободив губы из прикуса, приоткрыла рот, с трудом вдохнула, перестала моргать и, задержав в груди воздух, издала печальный выдох. Обмякнув, она пригласила в дом.

Они проследовали за ней через большой холл, из которого шла наверх лестница резного дуба, миновав пару скользящих дверей из того же дерева. Большая часть блестящего паркета дубового набора была покрыта ковром красной и пурпурной расцветки — пурпур был таким темным, что казался почти черным. Красные узоры ковра были расцвечены розовыми вкраплениями — они представляли собой сплетения вьющихся роз, узоры которых повторяли обои на стенах.

Там же висели картины, в которых Винс предположил морские пейзажи Калифорнии, работы маслом, принадлежавшие руке любителя, которому техника была присуща больше, чем одаренность. В двух углах комнаты стояли массивные столы с круглыми мраморными столешницами, ножки которых завершались когтистыми лапами. На обоих столах высились лампы из толстого фарфора, с оранжевыми шелковыми абажурами, которые уже успели основательно выцвести.

Вирджиния Трис оказалась высокой, почти пяти футов и десяти дюймов, женщиной, в плотных синих джинсах, отчего ее ноги казались еще длиннее, чем были на самом деле. На ней была также белая мужская рубашка на пуговичках навыпуск и с закатанными до локтей рукавами. На босых ногах стоптанные шлепанцы.

Она медленно опустилась в кресло с истертым плюшем без подлокотников. Поджав колени и обхватив их руками, она внимательно выслушала, как Сид Форк представил Келли Винса, «моего старого друга», и, пока Форк и Винс, державший тросточку между колен, рассаживались на диване, приветствовала его почти неслышным голосом.

Последовавшее короткое молчание прервала, откашлявшись, сама Вирджиния Трис:

— Кто застрелил его?

— Пока мы не знаем, — ответил Форк.

— Это был налет… или грабеж?

— Не думаю, но вполне возможно.

— В него стреляли один раз, дважды, несколько раз… сколько?

— Два раза. В голову.

— Значит, все произошло быстро. То есть, Норму не пришлось лежать, истекая кровью и взывая о помощи.

— Все было очень быстро, Вирджиния.

Она снова вздохнула.

— Ну и дерьмовая же история.

Форк с печальной торжественностью кивнул в знак согласия и спросил:

— Хотите, чтобы я кому-нибудь позвонил? Может, вы хотите, чтобы кто-нибудь пришел и посидел с вами.

Вместо того, чтобы ответить Форку, она взглянула на Келли Винса.

— Вы с Сидом старые друзья?

— Не совсем.

— Я живу тут всего четыре года и практически никого не знаю, чтобы кто-то пришел и побыл со мной. Мы были женаты всего три года. Я его вторая жена. «Скво номер два», как он называл меня. Я работала официанткой в «Орле», и, как мне кажется, именно поэтому люди не одобряли наш брак.

— Кому он мог не нравиться? — попытался возразить Форк.

Не обращая на него внимания, она продолжала разговаривать с Винсом.

— Им не нравилось, что я была официанткой и из-за разницы наших лет. Мне двадцать три, а Норму сорок три. Двадцать лет разницы. Вам не кажется, что это многовато?

Винс сказал нет, ему не кажется.

Наступило молчание, пока она не глянула на Форка и не сказала:

— Что же мне теперь, черт побери, делать, Сид?

Держа локти на коленях, Сид наклонился вперед с сочувственным выражением длинного лица.

— Первым делом вам надо хорошо выспаться.

— Как я могу спать?

— Я попрошу Джоя Эмори принести вам пилюль.

— Даже с таблетками я не усну.

— Вы должны поспать, чтобы набраться сил к утру.

— Чего ради?

— Я бы не хотел упоминать о деньгах в такие минуты, но все повалят посмотреть на то место, где убили Норма. Вам придется открыть заведение с самого утра, и вы можете наварить за день тысячу или, может, полторы тысячи.

Даже эта заманчивая перспектива не смогла стереть с ее лица выражение печали и сокрушения.

— Так много? — спросила она и тут же ответила на свой же вопрос: — Да, пожалуй, столько и получится. — Она нахмурилась, глядя на Форка: — А вы не думаете, что Норм был бы против?

— Вирджиния, — мягким терпеливым тоном обратился к ней Форк. — Норму так и так плевать.

Когда Форк и Винс в 12.46 без стука вошли в дом мэра, они нашли Джека Эдера на кремовом диване с бутылкой пива в руках и мэра в ее кресле коричневой кожи. Она повернулась к вошедшим, но Сид Форк успел предупредить ее вопрос: