— Ты узнаешь.

Форк наблюдал, как мэр с бесстрастным выражением лица рассматривает седьмую из карточек. Остановившись затем на восьмой, она сощурила глаза и сжала губы в мрачную узкую линию. Лицо ее сохраняло угрюмое выражение, когда, подняв глаза, она произнесла:

— Не может быть.

— Тебе лучше знать, Б.Д.

Указательным пальцем она ткнула в лицо человека на карточке.

— Откуда ты взял изображение Тедди?

— Помнишь тот день, когда все мы перебрались в развалюху, что он снял?

Мэр неохотно кивнула, словно эти воспоминания не доставляли ей никакого удовольствия.

— И ее владелец, старик Неверс, притащился выяснить, не поставит ли Тедди ему выпить, а Тедди выстроил всех нас четверых — ты, я, он сам и Дикси — и сказал Неверсу, что тот получит выпивку, если щелкнет нас твоим «Инстаматиком». Помнишь?

— Ничего такого не припоминаю.

— А я вот помню. И я так же помню, что сделал любительский отпечаток с этой пленки и вклеил его в свой альбом.

— Понять не могу, зачем.

— Что «зачем»?

— Почему ты вспомнил о Тедди и показал его снимок Френку Риггинсу. — Она сморщилась, словно почувствовав вкус чего-то неприятного. — Тедди. О, Господи. Как я называла его?

— Тедди? Рылом. Или поросенком. И этим утром двое моих детективов, специалистов по убийствам, опросили свидетеля — отца Френка, и тот сказал, что видел невысокого человека, лет примерно сорока, который выглядел сущей свинюшкой и который вошел в «Синий Орел» и выскочил из него, как раз в то время, когда убили бедного старого Норма. Поэтому я и стал припоминать, не знаю ли я какого-нибудь коротышку со свиным пятачком, который может пристрелить человека из-за денег или просто черт знает из-за чего и наткнулся на Тедди. Я хочу сказать, он просто пришел мне на ум.

— После двадцати лет?

— Тедди застрял в памяти — даже после двадцати лет.

Закрыв глаза, мэр откинулась на спинку кожаного кресла.

— Мы должны были утопить его. — Когда через несколько секунд она снова подала голос, глаза ее по-прежнему были закрыты, а в голосе чувствовалась усталость. — Одевался ли Тедди, как священник?

— Я только что говорил тебе это.

— Нет, ты не говорил.

Форк прокрутил в голове несколько последних минут их общения.

— Да, ты права. Не говорил. Так кто же это сказал?

— Келли Винс — косвенным образом.

— Когда?

— Сегодня. Когда мы были в «Кузине Мэри».

— Давай-ка припомни, — попросил Форк. — Все с начала до конца.

Отчет Хаскинс о ходе ленча был сжат, но носил исчерпывающий характер и включал в себя воспоминание Келли Винса о разговоре со швейцаром, который не решился спросить у священника удостоверение личности. Когда она закончила, первым делом Форк спросил:

— Что вам подали на ленч?

— Форель, — сказала Хаскинс и быстро перечислила все остальное меню, понимая, что Форк все равно им заинтересуется.

— И как она была — эта форель?

— Очень хороша.

— Кто платил?

— Думаю, Винс.

— Расскажи еще раз, что, по словам Винса, привратник сообщил о коротеньком человечке в сутане священника.

— Ты имеешь в виду, как он выглядел?

Форк нетерпеливо кивнул.

— Дай-ка подумать. — Снова закрыв глаза, Хаскинс посидела в таком положении секунд десять, открыла их и сказала: — Швейцар рассказал Винсу, что священник был невысок ростом, с мерзкой рожей, на которой одна ноздря вдвое больше другой. Он сказал, что нос был вздернут так, что две его дырки смотрели прямо на тебя.

— И даже теперь ты не считаешь, что это был Тедди?

— Нет.

Форк не мог скрыть снисходительности, с которой он кивнул.

— Ну что ж, ты не коп.

— Но поскольку ты являешься таковым, вот что скажи мне. Что копы могут сделать с Тедди?

— Все, что позволяет закон.

— А Сид Форк? Что он будет делать?

— Все, что необходимо.

Пятидесятилетний детектив из Дюранго, который когда-то занимался мошенниками в Далласе, поднял глаза от страницы журнала «Пипл», когда в холл «Холлидей-инн» вошел высокий пожилой сереброголовый мужчина со смолисто-черными усиками и направился к нише, где стояли телефоны.

Загнув уголок страницы, Айви Сеттлс положил журнал на столик рядом с диваном и поднялся, не спуская глаз с человека, который, прямой как шомпол, стоял, приложив трубку к уху в ожидании ответа.

Изучив изысканный покрой строгого коричневого пиджака посетителя и решив, что он скроен из плотного шелка с шерстяной нитью, детектив прикинул, что его стоимость никак не меньше 550 долларов — а может, и 700. Желтовато-коричневые брюки с безукоризненной складкой тянули долларов на 400, даже на 425. А эти двухцветные, бело-коричневые туфли на шнурках — такого фасона Сеттлс не видел уже лет двадцать — были, скорее всего, ручной работы и стоили не меньше пиджака. Учитывая носки, рубашку и белье, Сеттлс подсчитал, что на этой личности добра на пару тысяч долларов.