С благодарностью проглотив порцию бурбона с содовой, которую протянул ему Келли Винс, шеф полиции посмотрел на Джека Эдера и спросил:

— Скажите, был ли когда-нибудь Вояка солдатом?

— На двух войнах, — ответил Эдер, отворачиваясь от окна в комнате Винса. — И Вояка, как ни странно, его подлинное имя.

— Не может быть.

— Несколько лет назад я видел его свидетельство о рождении. Это было в начале пятидесятых, когда некий мистер Шипли в государственном департаменте с подозрением относился почти к любому, кто просил выдать ему заграничный паспорт, но с особой подозрительностью — к тем, кто служил в батальоне Линкольна в Испании, а потом в УСС, Управлении стратегических служб, почему Вояка и обратился ко мне.

Форк даже не попытался скрыть свое удивление и недоверие.

— Что он, черт возьми, делал в Испании?

— По чистой случайности Вояке поручили перегнать девять машин скорой помощи «Додж» из Детройта до Мексики, а оттуда в Испанию. Они были закуплены для лоялистов некоторыми гражданами, которые несколько позже непродуманно объявили себя антифашистами, — улыбнулся Эдер. — Вояка всегда говорил, что помог распорядиться этими деньгами его старый приятель Хемингуэй.

— Сколько было Вояке тогда лет?

— Когда он направился в Испанию? Не больше двадцати. Он родился шестого апреля семнадцатого года, и я запомнил эту дату, потому что в этот день мы объявили войну Германии. — Эдер снова улыбнулся, на этот раз мягко и растроганно, и добавил: — Первую мировую войну.

Нетерпеливый кивок Сида Форка дал понять, что он осведомлен о ходе первой мировой войны.

— Поэтому родители и назвали парня Воякой.

Эдер кивнул.

— Его полное имя Вояка П. Слоан. «П» значит Першинг. Генерал… времен первой мировой.

— И доставив машины скорой помощи, он вступил в армию?

— Так он утверждал. Во всяком случае, он приобрел там некоторый опыт, который позволил ему получить звание второго лейтенанта в УСС сразу же после начала войны. — Эдер снова едва ли не с извинением улыбнулся Форку. — Второй мировой.

— И что он там делал… или утверждал, что делал?

— В УСС? Занимался всякими тайными делами — по крайней мере, в той степени, в которой они не мешали его операциям на черном рынке. — На этот раз улыбка Эдера была более всезнающей, чем извиняющейся. — Похоже, черный рынок и война всегда идут рука об руку.

Форк вежливо прервал все дискуссии на тему черного рынка своим вопросом:

— Почему в пятидесятых годах ему потребовался паспорт?

— Долги.

— Наверно, хотел улизнуть от них.

— Что-то вроде. Но я припомнил, что один из конгрессменов-республиканцев у меня в долгу, и Вояка получил свой паспорт. Когда через четыре года, в пятьдесят пятом, он вернулся из Европы, ему было тридцать восемь лет и неожиданно он оказался в звании отставного лейтенанта-полковника. С тех пор он еще дважды повышал себя в звании, производя впечатление на бесконечную серию податливых, но обеспеченных вдов, которые снабжали его нарядами, машинами, наличностью и остатками того обаяния, которые они еще могли пускать в ход.

— Я лично как бы унаследовал Вояку от Джека, — продолжил Келли Винс, осторожно ставя свой стакан на кофейный столик; наклонившись вперед, он посмотрел на Форка: — А где вы столкнулись с ним, шеф?

— Он был нашим первым клиентом, которому потребовалось убежище, — сказал Форк. — А потом он прислал нам треть остальных, включая и вас двоих. Он как бы взял попечительство над нами тремя — Б.Д., мною и Дикси — и любил возить нас на воскресные обеды. Ну, мне с Б.Д. они быстро надоели, а Дикси всегда любила их, пока не вышла замуж за Мансура. Она говорила, что ей нравились манеры Вояки. — Он холодно посмотрел на Винса. — Устраивает такое объяснение?

Когда Винс отреагировал лишь пожатием плеч, Форк спросил:

— Так что мы с ним будем делать после вскрытия — похороним его, кремируем, передадим тело кому-нибудь? У него есть какие-нибудь дети, бывшие жены, братья, сестры… кто-нибудь?

Эдер вздохнул.

— У него были тысячи знакомых, не говоря уж о Келли и обо мне. Но из ваших слов вытекает, что у него были и вы, мэр и Дикси. Так что я предполагаю, мы и должны похоронить его, водрузить надгробный камень и поставить на этом точку.

— «Вояка П. Слоан…», — сказал Винс. — «1917–1988 гг.» И подвести черту.

— Подобрать эпитафию мы предоставим тебе, Келли, — затем Эдер повернулся к Форку: — Сколько это будет стоить: могила, памятник, дешевый гроб, несколько слов со стороны не самого благочестивого священника?

— Вояка был католиком?

— Боюсь, он выпал из их рядов.

— В таком случае, я знаю священника. Что же до стоимости, у него в бумажнике было примерно пятьсот пятьдесят долларов, но это не покроет всех расходов, о которых идет речь. — Почувствовав на себе жесткий взгляд Келли Винса, он заторопился: — У него еще была в часовом кармашке тысячедолларовая купюра, но я не уверен, удастся ли пустить ее в ход.