Он как раз успел покинуть класс за мгновение до того, как из–за поворота показались одноклассники, волоча ведра с водой. Вскоре они взялись за мытье. И только Драко успел заметить, как Северус тайком налил немного жидкости из небольшого пузырька в каждое ведро.

— Шшшш! — прошептал Северус. — Не волнуйся. Оно не взорвется.

— Но что это? — тихо спросил Драко у Северуса, опустившегося на колени рядом с ним, и усердно создававшего видимость работы.

Северус ухмыльнулся.

— Стекломыло.

— О, Мерлин! Северус, он нас за это убьет.

— Только если узнает. Просто останется все тот же Вечноцвет — мыло не подействует на пыть и хлам на полу.

И правда — час спустя подземелье Зельеделия так и сверкало чистотой. Однако и пятна Вечноцвета тоже сияли подобно розовым звездам на черном фоне.

Девочки закончили уборку пола в коридоре и Дамбльдор позволил им уйти. Потом он зашел с проверкой к мальчикам. Он заметил, что класс блестит, как новенький — но ужасные розовые пятна были по прежнему на месте.

— Мы все помыли, как могли, — заверил его Северус, который сам провел большую часть времени, рисуя в пыли замысловатые узоры.

Драко уже открыл рот, чтобы напомнить ему об этом, но, вспомнил прекрасного сияющего дракона, нарисованного но полу под учительским столом, решил промолчать.

— Только вот эти розовые пятна не сходят, — пояснил Дамбльдору Винсент.

— Да, и вообще, кажется, чем больше мы их трем, тем ярче они светятся, — пожаловался Блез. — Будто бы мы их не моем, а натираем.

Драко чуть не расхохотался в голос. Потому, что именно это они и делали. Ну как Северусу удается сохранять такое каменное выражение лица?

Мальчики с надеждой посмотрели на Дамбльдора.

Директор обвел взглядом комнату, помотрел на сверкающие пятна, потом на пятерых мальчишек в насквозь мокрой одежде.

— Мойте дальше, — распорядился он. — Когда–нибудь они должны сойти. Класс нельзя оставлять в таком виде.

Пятеро наказанных, вздыхая, вернулись к работе. Они терли и драили все помещение снова и снова…

И снова…

И снова…

— Ты хоть понимаешь, что мы безнадежно испортили твою доску? — поинтересовался Драко у Северуса через некоторое время, пока оба стояли на стульях и делали вид, что моют потолок.

— Ничего мы не испортили. Во всяком случае, я знаю, как ее починить, — невозмутимо пояснил Северус.

— Но Дамбльдор опять повесит на нас наказание, когда узнает, что на ней невозможно писать.

— Он это узнает не раньше, чем попробует. — Северус пожал плечами. — А это будет только завтра утром, на уроке Хаффльпаффа и Равенкло. Он в жизни не свяжет это с нами. Ну, и как ты думаешь, кто получит наказание? Равенкло или Хаффльпафф?

— Хм…А ты знаешь, как отмыть Вечноцвет?

— Естественно, знаю. Ты что, думаешь, я бы стал портить мой собственный класс этой розовой гадостью, не зная, как от нее избавится?

— А.

Далеко за полночь Дамбльдор, наконец, сдался, и отпустил пятерых спать.

— Ха, — прошептал Северус, крадясь на цыпочках через пустую гостиную. — Я победил!

— Я тебя прибью, — зевнул Драко.

Северус ухмыльнулся. Драко мог бы выдать его в любой момент — но не выдал.

На следующее утро в дверях кабинета Превращений Северуса остановила сама профессор МакГонагалл.

— Что это еще такое? — поинтересовалась она, недовольно указывая на большую клетку, которую Северус отныне повсюду таскал за собой.

— Это? — переспросил он удивленно. — Это же Зеленый.

— Зеленый? — сказала Минерва не менее удивленно. — Кто зеленый?

— Не «зеленый», — поправил ее Северус. — Просто Зеленый, мой еж. Это его имя.

— Имя? — фыркнула профессор МакГонагалл. — Ты должен был превратить это чудище в пепельницу, а не давать ему имя и носить за собой в клетке!

— Но он такой милый! — воскликнул Северус, не подумав.

В классе воцарилась гробовая тишина. Одноклассники потрясенно вытаращились на него. Что же, Северус Снейп и в самом деле назвал что–то «милым»? Без издевательской усмешки?

Северус слишком поздно осознал, какой удар был нанесен его образу. Что ж, исправлять сказанное было уже поздно, и он улыбнулся МакГонагалл нежной невинной улыбкой.

— Он милый, — повторил он. — И он мне нравится. Не знаю, зачем мне учится превращать его в пепельницу. Вы же знаете, я не курю. И мне не нравятся пепельницы. Они противные, и воняют.