Б. С. Стомоняков все больше чувствовал себя в НКИД последним из славной ленинской гвардии. Он ожидал, что разгул беззакония и несправедливости может в любой момент затронуть его, и даже порой удивлялся, что «закон в сапогах» обходил его стороной.

В начале августа 1938 года, когда ему «шепнули», что «за ним пришли»… он решил было сам уйти из жизни. Но рана оказалась не смертельной… Приказом по НКИД СССР от 3 августа 1938 года Б. С. Стомоняков был освобожден от занимаемой должности. Но арестовали его только 19 декабря 1938 года в его квартире № 59 по Хоромному тупику, д. 2/6. С ним увезли и его супругу Марию Осиповну.

Почти три года провел он в тюрьме, пройдя через многочисленные допросы и другие испытания. Наступила Великая Отечественная война. Фашисты рвались к Москве. Но он погиб не на фронте, а в тюрьме. 16 октября 1941 года Бориса Спиридоновича Стомонякова не стало.

Он погиб как верный солдат ленинской партии, и Родина не забыла его. Сын двух братских народов, Борис Спиридонович Стомоняков остается в строю.

Помню, когда, будучи школьником, я учил наизусть отрывок из поэмы Маяковского «Хорошо!» — тот самый, где речь идет об аресте министров-капиталистов, — строфы про Антонова-Овсеенко не было. Ныне она вернулась на свое законное место:

…Он начал рано: поступая в Санкт-Петербургское пехотное училище, объяснял себе этот шаг стремлением приобщиться к революционной работе в войсках. В том же 1902-м вступил в РСДРП. В училище распространял нелегальные издания, вербовал в свои ряды будущих офицеров. Позже в полку основал военно-революционную организацию, одну из первых в армии.

Пятнадцать предреволюционных лет вместили многое. И участие в издании подпольного «Солдатского листка», и работу на Дальнем Востоке, в Кронштадте. А в Петербурге, куда вынужден был перебраться нелегально, вошел в объединенный комитет РСДРП. Встречался с Лениным, стал первым редактором большевистской газеты «Казарма». Москва, Севастополь… Аресты… Подпольная работа…

И снова арест. Почти год в заключении. Приговор суда: смертная казнь через повешение. После запроса депутатов Думы от социал-демократической партии смертная казнь заменена двадцатью годами каторги. Но товарищи с воли помогли Овсеенко и другим политическим заполучить револьверы, подготовили бомбу для взрыва стены, арестанты подпилили кандалы — и в назначенный час свершилось…

…И опять — Москва. Теперь он, уже под именем мещанина из местечка Креславка Двинского уезда Антона Гука, продолжает свое опасное дело. И вновь арест. Ему предстоял этап к месту рождения мифического «Антона Гука»: если местные не опознают — смертная казнь. Друзья выручили: подкупили в Креславке старосту и писаря, те бросились обнимать доставленного под конвоем «земляка».

Вернулся, уже свободным, в Москву, а там в организации — провал за провалом: полицейские провокаторы действовали успешно. Пришлось, как и многим другим товарищам, нелегально перейти границу.

Размышляя о той поре в судьбе отца, сын, Антон Владимирович, задумывается:

— Семь лет в Париже. В истории партии это были сложные годы. Поражение революции. Реакция. Гибель одних, арест и ссылка других. Идейный разлад… Да, отец не сумел сразу занять ленинскую позицию в борьбе с оппортунизмом меньшевиков. Он в эти годы, по собственному признанию, разделял взгляды меньшевиков-ликвидаторов. Но, вернувшись в семнадцатом году в Петроград, не присоединился к межрайонцам, среди которых были его товарищи по эмиграции, а заявил через «Правду» о твердой поддержке большевистской платформы…

Вспоминая те дни, Елена Стасова потом напишет:

«Он приехал в Питер из Франции в мае 1917 года и сразу направился в ЦК. Ленина не было, и мы прошли с ним к Надежде Константиновне Крупской и Якову Михайловичу Свердлову. Прирожденный организатор, один из самых отважных подпольщиков, опытный оратор и журналист, он в тот же день включился в титаническую работу партии, готовившей вооруженное восстание. Антонов-Овсеенко запомнился мне как человек страстного революционного темперамента, неиссякаемой энергии. Эти качества бойца с особой силой проявились в дни Октябрьского штурма…»

Ночью восставшие ворвались в Зимний. Разоружены последние юнкера. Антонов-Овсеенко распахнул двери Малой столовой.

…Министры застыли за столами, сливаясь в одно бледное пятно.

— Именем Военно-революционного комитета объявляю вас арестованными.

— Чего там! Кончать их!.. Бей!

— К порядку! Здесь распоряжается Военно-революционный комитет!..

Самосуда не допустил. Под его началом бывших министров доставили в Петропавловку. И поехал в Смольный, с докладом…

Уже под утро II съезд Советов утвердил состав Совета Народных Комиссаров во главе с Лениным. Был образован Комитет по делам военным и морским: Антонов-Овсеенко, Дыбенко, Крыленко. В ЦИК Советов вошло шестьдесят два большевика, в их числе — Антонов-Овсеенко…