Итак, вот: был цвет человечества. Самые избранные из самых избранных. Они произносили по сто красивых слов в минуту. Кое-кто и по триста. За это время шла война в России, шла война на Дальнем Востоке, шла война в Турции, шла война в Испании. Были и «инциденты»: польский генерал захватил литовскую Вильну. Муссолини захватил Абиссинию. Лига Наций говорила: ах, как нехорошо! Потом Гитлер захватил Рейнскую область. Потом Австрию. Потом Чехию. К моменту абиссинской войны «англичанин мудрец» оказался без снарядов: флот снарядов не имел. К моменту гитлеровских неприятностей тот же мудрец страшно боялся… французского подводного флота. Словом — под прикрытием цвета человечества мирно зрел плод Второй мировой войны. Потом было 110 союзных дивизий против пяти немецких — и под прикрытием этого блефа Гитлер съел Польшу. Сталин помогал, французы безмолвствовали. Потом Гитлер съел Францию — и Сталин был очень доволен. Потом у Гитлера оказались развязанные руки, и Сталин оказался лицом к лицу со своим вчерашним другом, союзником и почти благодетелем: на советском фронте германские самолеты питались сталинскими же смазочными маслами. Потом товарищ Сталин был лучшим другом Черчилля. Потом все это временно задержалось на линии Штеттин-Триест. А — что будет еще потом? Нет, я не считаю Николая Второго «гением»…

Очень трудно было бы считать «гением» и Александра Первого. В 1814 году «Лигой Наций» был он. Собственно, в единственном числе. Никто повешен не был. Ни одного клочка земли у Франции отнято не было. Даже и от миллиардной контрибуции «всеевропейский жандарм» отказался. Не было: ни репараций, ни репатриаций. Ни революций, ни войн. Не было концентрационных лагерей, хотя нечто вроде колхозов у нас уже было: военные поселения. Военные поселения нам «втемяшили в голову». А знаете ли вы, что военные поселения были введены — как и колхозы — на самом строгом основании самой современной науки?

И проект выработал наш ученый историк профессор князь Щербатов. К сожалению, Александр Первый некоторое философское образование все-таки имел. Так что колхозы академика Щербатова были проведены в жизнь. Потом всю вину за них свалили на Аракчеева. О том, чего говорить не надо — наука умеет не говорить. Словом — в 1814 году была «кровавая реакция». В 1918 был бескровный прогресс.

Основное преимущество монархии (повторяю еще раз: я говорю только о русской монархии) заключается в том, что власть получает средний человек и получает ее по бесспорному праву случайности: по праву рождения. Он, как козырный туз в игре, правила которой вы признаете. В такой игре такого туза даже и Аллах не бьет. Этот средний человек, лишенный каких бы то ни было соблазнов богатства, власти, орденов и прочего — имеет наибольшую в мире свободу суждения. Американский писатель мистер Вудсворт — бывший коммунист и потом бывший банкир (может быть, раньше банкир и только потом коммунист) — мечтал о том, как было бы хорошо, если бы на мирных и мировых конференциях заседали просто булочники, сапожники, портные и прочие — хуже Лиги Наций все-таки не было бы. Говоря очень грубо — русская монархия реализовала вудсвортовскую мечту: средний человек, по своему социальному положению лишенный необходимости «борьбы за власть» и поэтому лишенный по крайней мере необходимости делать и гнусности. Ошибки будет, конечно, делать и он. Но меньше, чем кто бы то ни было другой.

…Мы живем в мире втемяшенных представлений. Мы называем: Петра Первого — Великим, Александра Первого — Благословенным и Сталина — гением. Поставим вопрос по-иному.

При Петре Первом — Швеция Карла XII, которая Германией Вильгельма Второго, конечно, никак не была, — дошла до Полтавы. Александр Первый, которого история называет Благословенным, — пустил французов в Москву — правда, Наполеон был не чета Карлу. При Сталине, Гениальнейшем из всех Полководцев Мира, — немцы опустошили страну до Волги. При Николае Втором, который не был ни Великим, ни Благословенным, ни тем более Гениальнейшим — немцев дальше Царства Польского НЕ ПУСТИЛИ: а Вильгельм Второй намного почище Гитлера.

При Николае Втором Россия к войне готова не была. При Сталине она готовилась к войне по меньшей мере двадцать лет. О Шведской войне Ключевский пишет: «Ни одна война не была так плохо подготовлена» [535] .

Я утверждаю: никогда ни к одной войне Россия готова не была и никогда готова не будет. Мы этого не можем. Я не могу годами собирать крышки от тюбиков, и вы тоже не можете. Я не хочу маршировать всю жизнь, и вы тоже не хотите. А немец — он может. В 1914 году Германия была, так сказать, абсолютно готова к войне. Это был предел почти полувековой концентрации всех сил страны. Это было как в спортивном тренинге: вы подымаете ваши силы до предела вашей физиологической возможности. Больше — поднять нельзя и нельзя держаться на этом уровне. Нужно: или выступить, или отказаться от выступления. Так было и с Германией Вильгельма. С Германией Гитлера был почти сплошной блеф.

Поэтому война с Германией была неизбежна. Это знал Николай Второй, и это знали все разумные и информированные люди страны — их было немного. И их травила интеллигенция. Один из самых реакционных публицистов этой эпохи, сотрудник «Нового времени» М.О. Меньшиков повторил литературный фокус Катона Римского. Катон каждую свою речь кончал так: «Прежде всего нужно разрушить Карфаген». М.О. Меньшиков каждую статью кончал так: «А есть ли у нас достаточно пулеметов?»

Пулеметов у нас было недостаточно. Не хватило, впрочем, их и у Вильгельма: к зиме 1914–1915 года ни у кого ничего не хватило. Но нам от этого пришлось тяжелее всего: фронт был слишком широк.

До Русско-германской войны была еще и Русско-японская неудача. Война с Японией была так же неизбежна, как и война с Германией, — хотя и по другим причинам. Нам был нужен выход из всей Сибири, японцам никак не было нужно, чтобы мы этот выход имели бы под самым их носом. Истории с пресловутыми лесными концессиями на Ялу имеют точно такое же значение, как те обвинения, которые в ночь на 22 июня 1941 года герр Риббентроп предъявил Советскому Союзу: стопроцентная ерунда.

Войну с Японией мы прозевали и потом проиграли. В общем, она была повторением Крымской войны: чудовищные расстояния между страной и фронтом, морские коммуникации противника — и, о чем историки говорят глухо или не говорят вовсе — фантастический интендантский грабеж. В Крымскую войну пропивалась даже «солома для лазаретов», а в Японскую целые дивизии сражались с картонными подметками к валенкам. В Крымскую войну этим промышляли сыновья декабристов, в Японскую — их правнуки. В Мировую Великий князь Николай Николаевич вешал интендантов пачками: воровства не было.

Итак — неизбежная, но прозеванная война, недооценка противника, 8 тысяч верст по единственной и еще недостроенной железной дороге — японцы так и начали войну: пока дорога еще не достроена — никаких особых неудач, середняцкое командование — героическая армия — и, как в 1917 году — «кинжал в спину победы» — тыловые части российского интендантства. Русская революционная интеллигенция идет на штурм. Революция 1905 года. В революции 1917 года немецкие деньги ясны. О японских деньгах в революции 1905 года наши историки говорят так же глухо, как и о задушевных планах декабристов. Или — о письме Бакунина Царю [536] .