Тем временем человек с портфелем шел по переулку; не доходя до угла, он, словно бы в нерешительности, остановился: должно быть, почувствовал, что за ним кто-то идет. Он метнул взгляд на рабочих, занятых разговором у заводских ворот, пожал плечами и, сделав еще несколько шагов, скрылся за углом сада лечебницы, держа путь к Пешту.

Следом за ним с рассеянным видом прошел субъект в котелке. Завернув за угол, субъект этот мгновенно преобразился: он стряхнул с себя напускное равнодушие и зычно рявкнул:

— Стой!

Человек с портфелем даже не оглянулся и продолжал идти своей дорогой.

— Стой!! — прозвучал вторичный окрик.

Тогда шедший впереди не спеша обернулся. Он был без шляпы, в сером военном кителе с расстегнутым воротом, на лбу его блестели капельки пота.

— Что вам надо? — спросил он медленно, растягивая слова.

На панели, развороченной из-за ремонта канализации, у самой стены психиатрической лечебницы, рядом с большой кучей песка, слева, он приметил обломки кирпича…

— Заткнись! — гаркнул субъект со свиным рылом. — Подойди сюда!

Правую руку он держал в кармане, где явственно обозначались контуры какого-то твердого предмета…

— За ним увязался полицейский шпик! — в тот же миг спохватился пожилой рабочий, старый литейщик Йожеф Йеллен, один из стоявших у ворот завода в опустевшем переулке.

Он с досадой выругался и, ни минуты не раздумывая, бросился к углу сада лечебницы, за которым только что скрылись те двое. Бежал он быстро, но неуклюже, припадая на левую ногу, словно хромая водовозная кляча. Молодой модельщик Густи сначала оторопел, но, вдруг сорвавшись с места, ринулся вслед за товарищем. За углом кто-то визгливо вскрикнул.

На стене психиатрической лечебницы серели приказы о введении осадного положения.

Старый литейщик хмуро смотрел на человека в кителе.

— Проломили башку, — проговорил он наконец.

— Кирпичом, — сухо добавил незнакомец.

На панели лежал субъект со свиным рылом; он стонал и слабо дергал ногами; чуть выше лба, в коротко остриженных волосах, чернели капли запекшейся крови. Рядом с ним, слева, валялся обломок кирпича, которым его ранили; справа, неподалеку от его руки, лежал револьвер вороненой стали военного образца. Субъект со свиным рылом часто мигал и безостановочно повторял:

— Не троньте!

Старик литейщик наклонился к нему, ухватил под мышки и сделал знак молодому. Тот поднял субъекта за ноги. Человек в кителе смотрел на них с недоумением, не понимая, что они собираются делать. Рабочие уже стояли на куче песка и раскачивали, словно куль, субъекта со свиным рылом.

— Давай! — скомандовал литейщик.

Размахнувшись, они швырнули его через стену. Тело коснулось края стены, мелькнула пухлая, судорожно цепляющаяся за выступ рука, на какой-то миг лютой ненавистью сверкнули на них глаза шпика, затем тело обмякло, субъект слабо взвизгнул и рука исчезла. За стеной раздался звучный хруст — что-то рухнуло на грядку с овощами. Затем воцарилась тишина.

Все произошло мгновенно и просто, словно убрали чумной труп.

Молодой модельщик поднял с земли помятый котелок и перебросил через стену вслед за телом, а литейщик в тот же миг швырнул в открытый водосток офицерский револьвер системы «Фроммер» 65-го калибра, — оттуда донесся сильный всплеск.

— Вот это зря! — сказал с укоризной юноша, взглянув на старого литейщика. — Ведь у нас винтовки отняли.

Литейщик, пожав плечами, хмуро уставился в землю.

— Ступай домой, Густи! — процедил он наконец сквозь зубы. — Я… я провожу его до шлагбаума.

За каменной стеной, огораживающей сад психиатрической лечебницы, раздался резкий гортанный крик.

— Красный сброд!

Затем послышался топот ног — и вновь воцарилась тишина. Молодой модельщик молча повернулся и, не простившись, зашагал к Андялфёльду. Старый литейщик и человек в кителе свернули влево и переулками направились к проспекту Сент-Ласло. Издалека донесся шум проходящего трамвая; на углу они столкнулись с женщиной.

— Вы слышите? — обратилась она к ним. — Злодеи опять обижают несчастных сумасшедших! Слышите, как они, бедняги, кричат! Все время… Спать не дают!

Широко раскрыв глаза и вытянув шею, женщина прислушалась.

— Сейчас не слышно, — недовольным тоном пробормотала она.

Мужчины продолжали путь молча; но вот, нарушив длительное молчание, заговорил старик:

— Садовая стена высока и тянется до проспекта Хунгария. Там ворота. Можно спокойно идти. Но чем все это кончится, товарищ Эгето?

Человек в кителе бросил на литейщика быстрый взгляд.

— Откуда вы знаете мою фамилию? — спросил он тихо.

Старик посмотрел ему прямо в глаза.