Оуновцы вместе с гитлеровцами активно готовились к нападению на Советский Союз и заверяли своих хозяев, что на Украине будет быстрый успех гитлеровцев. Они заявляли, что там организуют «Самостийную Украину», для этого подготовили герб — «трезуб» и два знамени — оуновское черно-красное и государственное желто-голубое.

Мне не раз приходилось участвовать в стычках с оуновскими бандитами, и я видел, какие это фанатики, которые дрались до последнего патрона и в ряде случаев при захвате пытались покончить жизнь своими руками. Одним словом, украинские националисты — очень вредная, злобная и подлая организация, так же, как и их «вожди». Десятки чекистов Украины и бойцов войск НКВД погибли от рук этих подлецов [54] .

Когда нас в 1940 году награждали орденами за борьбу с контрреволюционным охвостьем, то М. И. Калинин сказал: «Мне доставляет удовольствие вручить вам ордена за то, что вы мужественно отстаивали власть Советов на Украине, рискуя жизнью». Мне был вручен орден Ленина [55] .

Мне не раз приходилось наблюдать дружеские отношения немцев и украинцев-националистов и в то же время довольно плохое отношение немцев к полякам и особенно к евреям.

Весной 1940 года с немцами было подписано соглашение об обмене поляков и украинцев с нашей территории в «Генерал-губернаторство», как немцы называли Польшу. Тысячи поляков из западных областей Украины записались для переезда в Польшу. Стояли тысячные очереди поляков во Львове, Станиславово, Ровно и других городах, желающие переехать в Польшу для соединения с семьями. Однако евреев немцы туда не брали, хотя они и становились в эти очереди.

Я решил посмотреть, как немецкие офицеры СС сортируют поляков. Явившись на сборный пункт в гражданской одежде и будучи представлен как заместитель председателя горсовета, я пошел за офицером СС, который оглядывал записавшегося с ног до головы и, увидев еврея, говорил «Юден», махнув пальцем: «Вон из очереди!»

По окончании процедуры я спросил ССовца, как он узнает еврея. Он мне объяснил основные признаки этой национальности, и и потом во многих случаях почти без ошибки узнавал еврея.

Весной 1940 года командующий Киевским особым округом Тимошенко был назначен наркомом Обороны СССР, вместо К. Е. Ворошилова…

Вместо Тимошенко приехал на округ комкор Жуков* Г. К., который до этого был на Дальнем Востоке, воевал с японцами, был в Монголии и на Халхин-Голе, где и было присвоено ему звание Героя Советского Союза. Через некоторое время Г. К. Жуков был введен в состав Политбюро Украины, где мы встречались на заседаниях, как члены Политбюро.

Первое время у нас отношения были чисто официальные. Он на меня смотрел, очевидно, как на чекиста, не понимающего в военном деле. Да и вряд ли он знал, что я — военный, что я окончил Военную Академию и что в органах всего полтора года.

Кроме того, видимо, ему не нравилось (при его суровом военном характере), что на территории округа есть войска (полки, отряды, дивизии), не подчиненные ему, да к тому же еще пограничный округ. Правда, все это — мое предположение.

Кстати сказать, мы оба были члены Политбюро, депутаты Верховного Совета СССР и т. д. Хотя положение командующего Военным округом более высокое, чем наркома внутренних дел Украины, но при моем прямом характере, да еще я подхалимствовать и подыгрывать не могу, получилось так, что наше знакомство носило формальный характер до случая, о котором я хочу рассказать.

Вскоре после приезда в Киев Жуков с генералами округа поехал на охоту на коз в район границы с Польшей. Во время охоты кто-то из генералов сказал Жукову Г. К. о том, что коз много непосредственно у границы. Г. К. Жуков сразу сказал: «Поехали туда».

Когда подъехали к границе, пограничники не разрешили охотиться, заявив: «Без указания наркома внутренних дел Украины не можем никого допустить». Жуков вскипел, заявив, что он — командующий округом.

На это пограничники ответили, что у них свой командующий пограничным округом — генерал-лейтенант Осокин*. Тогда Г. К. Жуков приказал позвонить в Киев наркому и доложить. Это все я рассказываю со слов начальника погранотряда.

А далее раздался телефонный звонок, и мне начальник войск пограничного округа доложил об этом. День был выходной. Звонить в Москву я не стал, подумав, что поохотятся и в другом месте, и сказал на границу не пускать во избежание недоразумений, тем более, я знал из предыдущих докладов, что немцы ведут себя нервозно, а точнее — злобно. Стрельбой же охотников мы сами могли их спровоцировать на конфликт.

Когда Жукову доложили, что не разрешается охота на границе, он рассердился и уехал. В понедельник утром раздался звонок, и произошел следующий разговор: «Серов?» Я ответил: «Да».

«Вот я пишу телеграмму хозяину (так все звали Сталина) о том, что украинские пограничники нас, генералов округа, выехавших на рекогносцировку района сосредоточения войск, не пустили в этот район, при этом сослались на твой запрет».

Я: «Да, я не разрешил, поэтому можешь написать это, но только вместо слова „рекогносцировка“ поставь слово „охота“».

Жуков Г. К. сразу, видимо, не ожидал такого ответа и замолчал, потом немного подумал и говорит: «Вот черт, и тут все знает». Ну, я на это начал шутить с ним про охоту, и мирно закончили разговор — идти или нет на премьеру в театр после звонка помощника Хрущева. После этого случая у нас с ним установились хорошие товарищеские отношения.