Первоначально наиболее активно поиск добровольцев осуществлялся среди военнопленных — представителей национальных меньшинств Советского Союза. Свидетельством того, какое значение им придавали оккупационные власти, служит, в частности, директива Гейдриха от 10 октября 1941 года об обращении с советскими военнопленными. В ней говорилось, что при использовании советских военнопленных следует учитывать их национальную принадлежность. В частности с «украинцами, белорусами, азербайджанцами, армянами, представителями тюркских народов строго обращаться в том случае, если среди них обнаружатся фанатичные большевики» [346] .

Уже с первых месяцев Восточной кампании из основной массы военнопленных выделялись этнические немцы, украинцы, белорусы, эстонцы, латыши, молдаване, казаки и финны, которые освобождались из плена и частично привлекались в немецкую армию и полицию. После приказов о формировании национальных легионов из представителей тюркских и кавказских народностей были сделаны соответствующие распоряжения и в отношении указанных групп. Бывали случаи, когда при отборе благонадежных военнопленных обращалось внимание на социальное происхождение вербуемых. В докладе штаба 5-й танковой дивизии об использовании «добровольческой роты» рекомендовалось в первую очередь отбирать крестьян и сельскохозяйственных рабочих, «поскольку в них таится непримиримая ненависть к коммунизму». О промышленных рабочих говорилось, что они «в большей степени заражены коммунизмом», и «их вступление и согласие служить чаще всего объясняется желанием на какое- то время получить хорошее содержание, чтобы потом при первой возможности исчезнуть». Предложения о сотрудничестве со стороны офицеров Красной армии рекомендовалось отклонять в связи с тем, что «они находятся под коммунистическим влиянием и в большинстве являются шпионами» [347] .

Агитируя военнопленных за вступление в ряды вермахта, немецкие офицеры и пропагандисты из различных национальных комитетов обещали им хорошие условия жизни, питание и денежное довольствие, как для германских солдат. Также вербовщики активно использовали в своих выступлениях выдержки из печально известного приказа Сталина № 270 (об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и оставление врагу оружия). Вообще, на подготовку квалифицированных пропагандистов из числа русскоговорящих жителей СССР (как правило, это были эмигранты) немцы средств не жалели и с самого начала войны старались привлекать талантливых журналистов-эмигрантов в ряды вермахта. Так, например, 15 октября 1942 года в пражской газете «Казачий вестник» появилось объявление следующего содержания: «Ввиду того, что от соответствующего ведомства Райха поступил запрос о специалистах печатного дела (редакторы газет, наборщики, корректоры, журналисты и прочее) и пропагандистах, предлагается, кроме сведений о себе… прислать на имя представительства в Берлине следующее: каждый журналист или пропагандист, чьи труды не появлялись в печати, должен написать пропагандистскую статью, по возможности на пишущей машинке, величиною в три печатных страницы, не больше, писать на одной стороне листа, если не на машинке, то очень разборчиво. Статья должна быть написана в духе идей национал-социализма и казачьего Национализма… Журналисты, чьи труды или статьи уже появлялись в печати, должны указать точное время и место их появления» [348] .

Учитывая ужасные условия содержания, буквально на грани жизни и смерти; многие не выдерживали психологической обработки и шли на службу к врагу. Таким образом, говоря о том, что эти люди были «добровольцами», важно помнить: многие пошли на предательство только ради того, чтобы выжить. После жизни в лагере они были готовы назвать себя кем угодно — «казаком», «украинцем» или «тюрком», — лишь бы получить, наконец, крышу над головой и кусок хлеба. Но при этом нужно помнить и то, что большинство советских воинов не поддавались на уговоры пропагандистов и не вступали на путь предательства, тем самым обрекая себя на верную смерть. Эти практически забытые ныне герои предпочитали умирать от голода и холода, как подобает настоящим Солдатам, нежели жить, чувствуя себя людьми второго сорта, пусть и с немецким оружием в руках, и с куском мяса в животе. Они не могли предать Родину, ждущих дома жен, матерей, отцов, детей и дедов, они выполняли свой долг защитников Отечества до конца. Красноречивый пример подобного великого человеческого героизма привел на послевоенных допросах Эверт фон Рентельн: «Военнопленные содержались в чрезвычайно тяжелых условиях. Люди поголовно были завшивлены, свирепствовал сыпной тиф, питание было исключительно плохим. Все пленные в обязательном порядке выводились на работы. Советские военнопленные были обречены на уничтожение. Я приказал начальнику лагеря построить пленных и объявил им перед строем, что если они хотят сохранить себе жизнь, то могут поступить на службу в немецкую армию. Я заявил военнопленным, что в случае их согласия их будут хорошо кормить, снабжать обмундированием, а после войны они получат земельные наделы на своей родине. Согласие на добровольную службу в немецкой армии дал 21 человек» [349] .

Не ограничиваясь лишь набором «добровольцев», немецкое командование уже с весны 1942 года стало широко практиковать прямой набор в охранные и вспомогательные формирования вермахта всех военнопленных, признанных годными к строевой службе медицинскими комиссиями. Особое внимание уделялось прежде всего представителям тюркских и кавказских народов, а также казаков. При вербовке нередко использовались угроза расстрела, а также прямой обман, когда военнопленные отбирались под предлогом создания из них рабочих команд и зачислялись в воинские формирования безо всякого на то согласия. Группы таких «добровольцев» направлялись в сборные лагеря, где их делили по национальным группам, а затем отправляли в подготовительные лагеря центров формирования национальных легионов, казачьих и других частей. Вполне естественно, что набранный таким образом контингент не отличался ни преданностью, ни благонадежностью, и все «восточные» формирования, укомплектованные по такому принципу, со временем превращались для немцев в бомбу замедленного действия, готовую в любой момент взорваться.

Что касается казачьих частей в составе вермахта и полиции, то они отличались от остальных добровольческих формирований из числа жителей СССР. Прежде всего казаки служили либо в боевых частях, либо в полицейских и охранных формированиях, преимущественно образованных в тыловых районах, находящихся под военным управлением, или в тыловых порядках наступающей немецкой армии. Связано это было с тем, что казачьи сотни, батальоны и полки были довольно хорошо обучены (причем сами немцы старались отправлять к ним лучших инструкторов) в военном плане и отличались (по сравнению с другими изменническими формированиями) высоким моральным духом. Казаки, за редким исключением, никогда не работали в качестве обслуживающего персонала или сотрудников вспомогательных служб. Их уделом были: охрана коммуникаций, несение гарнизонной службы, наведение порядка в населенных пунктах (преимущественно на территории Дона, Кубани и Терека), борьба с партизанами и участие в боевых операциях. Такое положение дел еще раз доказывает тот факт, что немецкое командование относилось к казачьим частям с гораздо большим уважением и доверием, нежели ко многим другим формированиям из числа народов СССР.

Все казачьи формирования, появившиеся за время войны, можно условно поделить на пять групп, причем каждая из них обладала своими, только ей присущими характеристиками.

Первая группа — это казачьи части, сформированные в 1941–1942 годах в составе охранных дивизий, танковых, пехотных армий и оперативных соединений вермахта, а также в тыловых районах армий и групп армий. Эти подразделения были первыми казачьими частями в составе немецкой армии. При этом многие из них появлялись совершенно неожиданно для самих немцев, и те были буквально вынуждены принять их помощь. Надо признать, что эти формирования были довольно боеспособными, а их личный состав обладал высокой моральной и военной подготовкой.

Вторая группа — это казачьи части, сформированные в 1942–1943 годах так называемым Главным штабом формирования Казачьих войск на Украине. В этих военных образованиях служили в основном военнопленные, причем самых разных национальностей. Многие из них только называли себя казаками, чтобы вырваться из лагерей. Как следствие, надежность этих частей была весьма сомнительной, и именно в них (среди остальных изменнических казачьих формирований) был наибольшей процент тех, кто пошел служить к немцам только для спасения жизни. В этих частях были зафиксированы несколько массовых переходов к партизанам.