– Я все прячу, если вдруг ты еще не понял, – пробурчала враждебно. – Верни платок!

– Цвет лунного серебра… – пробормотал он и выполнить мое требование даже не помыслил, – кто бы мог подумать?

– Спасибо, что сказал, как это называется, а то я не знала, – еще более враждебно и очень обиженно.

В глазах противно защипало. Я уже давно не плакала, что бы кто ни говорил о моей внешности. Научилась отгораживаться, убедила себя, что мне все равно. Но стоило полунесуществующему человеку… да и человеку ли?.. сказать, что у меня волосы красивые, как все внутренние барьеры просто смело. Захотелось биться в истерике и рыдать в голос. Я из последних сил держалась.

А Тавиш все никак не унимался.

– Думаю, без этих следов у тебя было бы миленькое личико… Жаль. Очень жаль.

Ага. Я тоже так думаю.

Вот зачем он так?!

Хлюп, – очень тихо.

– И знаешь, – тот, кто еще несколько минут назад казался едва ли не единственной опорой во всем мире, решил меня добить, – сейчас мне вдруг захотелось узнать, что скрывается под твоим мешковатым платьем. Чутье мне подсказывает, что это будет лучше, чем я до этого представлял.

Слезы прогнала злость. Такая, которая напрочь сметает все страхи, отзывается крупной дрожью по телу и полупрозрачной алой пеленой перед глазами.

– Представлял?! – свистяще выдохнула, резко повернув к нему лицо. Пусть смотрит! Пусть подавится! Пусть его передергивает всякий раз, когда будет… представлять. – Меня?! Прямо так, со струпьями затянувшихся язв? А посимпатичнее предмета мечтаний что же, не нашлось?

Я не соображала, что говорю. Не думала о возможных последствиях. В тот момент ненавидела весь свет.

Сволочь он распоследняя! А я-то почти поверила, что он не как другие, он не обидит.

Оказалось, он еще хуже.

– Не так, – реагировал наколдованный в свойственной ему манере, моей вспышки даже не заметил. – Тебе нужно платье по сезону и по фигуре, чтобы было заметно, что у тебя есть грудь. И платок нужен другой. Или вообще не платок. И обувь нужна хорошая, желательно на каблуках. Может, хоть тогда ты перестанешь сутулиться и зажиматься. Глупо уродовать себя больше, чем уже есть.

Из приоткрытого от изумления рта вырывалось только дыхание, никаких слов. А пока я наполовину пребывала в каком-то ином измерении, Тавиш поймал и пропустил сквозь пальцы прядь моих волос, а потом, понизив голос, снова заговорил:

– Приоденем тебя позже. А сейчас меня интересует прямо противоположный процесс. Михаэлла… иди ко мне. – И поверх шерстяного платья на талию и бедро опустились его руки, попытались притянуть ближе, но я уперлась.

Страх дурманил, сводил с ума. Пожалуй, это даже хуже, чем если бы Тавиш меня убил и утопил в болоте…

Он ведь отчасти как ребенок сейчас: не осознает человеческих рамок, для него нет понятия «противно». Лет в пять деревенские дети все как один строят замки из грязи, устраивают импровизированные бои, таскают разных козявок. А станут чуть постарше, и те, кто побогаче, уже морщат носы, если в храме приходится сидеть с кем попроще. Помню, Ялина, дочка одного не особенно удачливого купца, когда паука увидела, так визжала и с ногами на скамью залезла, а когда-то смело брала их руками. Так и Тавиш сейчас. Ну, я так думаю.

– Прекрати! – Мой голос сильно дрожал. – Сам же потом жалеть будешь!

– К чему жалеть о том, чего хочется? – пожал плечами наколдованный и попытался коснуться моей щеки, но я увернулась.

Ага, значит, бедные дома и моя одежда его не устраивают, а с безобразной девицей зажиматься – в самый раз? Ненормальный.

– Но мне-то не хочется! – Я вжалась спиной в стену, еще и ноги к себе на лавку подобрала.

– Значит, в процессе захочется, – отмахнулся Тавиш и еще решительнее потянул меня к себе.

Страх медленно сменялся паникой. Он хоть и тощий, но сильный, зараза. А если еще когти выпустит…

Я сжималась на лавке и уже готова была начать скулить.

– Прекрати. Пожалуйста…

– Слушай, это уже начинает злить. – Он тоже не пришел в восторг от моей реакции. – Ломаешься так, будто у тебя выбор большой. Толпа женихов под окном не стоит и, точно тебе говорю, уже не выстроится. Красотой не вышла. Так что давай, будь нежной с тем, кто о тебе заботится. Потому что мне может надоесть с тобой возиться…

Угрозы действовали, я так и чувствовала, как кровь отливает от лица. И Тавиш это прекрасно видел, вон какая морда довольная и предвкушающая сделалась.

И тут в меня словно демон вселился. Или проснулось что-то, что до сих пор чутко дремало на донышке души. Что-то злое, решительное, сильное. То, чего мне так остро сейчас не хватало.

Воодушевленный успехом, наколдованный медленно потянулся ко мне.

Другого шанса может и не представиться. Поняв это, я изо всех сил двинула обеими ногами ему в живот.