И. В. Туркенич

В феврале 1944 года 99-я стрелковая дивизия, в которой я был редактором многотиражной газеты «В бой за Родину», занимала боевые рубежи на Подолии недалеко от Збруча. К нам прибыл новый помощник начальника политотдела по комсомольской работе, высокий, с выразительными ясными глазами, строгой выправкой офицер — гвардии старший лейтенант Иван Туркенич. При первой встрече я долго стоял перед ним словно завороженный, А он чувствовал себя неловко. Так вот каков командир легендарной «Молодой гвардии»! Сдержанный, скромный.

Я обнял его. Рассказал, что принимал участие в освобождении Краснодона, что был у шурфа шахты, куда гитлеровцы сбросили более семидесяти замученных советских патриотов, в том числе и молодогвардейцев. Сообщил, что разговаривал с родителями погибших юных подпольщиков. Многих из названных мною людей Иван Туркенич хорошо знал. Лицо его нахмурилось, стало суровым, будто он вот-вот ринется в бой, чтобы беспощадно мстить врагу.

Да, у этого человека был огромный заряд энергии. Он не сел за бумаги, а сразу окунулся в боевую работу. Туркенича ежедневно видели на передовых позициях, в окопах, среди солдат. Вскоре он знал поименно весь комсомольский актив дивизии, а его знали в каждой роте.

В июне 1944 года во фронтовом блиндаже Ивана Туркенича приняли в члены партии. С партийным билетом у сердца он пошел в новые бои за родную землю.

Гитлеровцы предпринимали одну за другой отчаянные контратаки. Особенно жаркие схватки происходили на участке третьего штурмового батальона 197-го стрелкового полка. В критический момент, когда батальону приходилось особенно тяжело, в боевых порядках пехотинцев появлялся Иван Туркенич. Он первым бросался вперед с возгласом: «Комсомольцы, за мной!» Если кто-нибудь говорил Туркеничу об осторожности, он всегда отвечал: «Комсомольцы не задумываясь идут в бой, потому что Родина дороже жизни».

Штурмовая комсомольская группа со своим вожаком первой врывается в село Батьков. Автоматчик комсомолец Чистяков берет в плен фашистского оберефрейтора. Молодой коммунист сержант Попов уничтожает вражеский заслон — пулеметный расчет и двух автоматчиков. Образцы героизма проявили многие воины.

Бой за село окончен. Наступила ночь. Иван Туркенич с Чистяковым привели в хату, где временно разместился политотдел дивизии, гитлеровского оберефрейтора. Скупо мерцает самодельный светильник из гильзы снаряда. Начальник политотдела Иван Константинович Елисеев поднялся из-за столика и спросил:

— Значит, свеженький?

— Так точно, товарищ полковник!

— Хорошо. Сейчас доложу генералу Сараеву, — комдив умеет с ними толковать, имел не одну такую встречу в Сталинграде.

При упоминании слова «Сталинград» гитлеровца передернуло. На рукаве оберефрейтора сверкала серебряная стрела и два угольника. Он — связист штаба. На погонах вояки знак, который говорит о принадлежности его рода к «непобедимым нибелунгам» — потомкам сказочного немецкого короля. Но в данный момент «непобедимый потомок» выглядит более чем печально. Он что-то бормочет о семье, находящейся в Кенигсберге, о жене, любимых детках.

Туркенич, знающий немецкий язык, перебивает его:

— О Кенигсберге нам нечего рассказывать. Мы скоро там сами будем. Лучше расскажите, оберефрейтор, о том, что нам сейчас нужно. А нам нужно…

В это время в хату вошел комдив генерал-майор Сараев. Все встали. Поздоровавшись, он обратился к Туркеничу:

— Продолжайте допрос.

Рядом с пленным он увидел рядового Чистякова. На его груди сияли, медали «За отвагу» и «За боевые заслуги».

— Кто захватил «языка»? — спросил генерал.

— Рядовой Чистяков, — доложил Туркенич.

— Что ж, пора и к ордену представлять, — сказал комдив, пожимая руку солдату.

Туркенич еще долго выспрашивал у оберефрейтора необходимые данные. После допроса пленного должны были отправить в штаб корпуса. Узнав о том, что его повезут в тыл, а не на расстрел (этим гитлеровская пропаганда запугивала своих солдат всю войну), оберефрейтор повеселел, стал охотно выкладывать новые данные о дислокации немецких подразделений, расположении наблюдательных и командных пунктов, узлов связи. Генерал Сараев быстро делал соответствующие пометки на полевой карте. Дорога каждая минута. Пока эти данные поступили бы из штаба корпуса, прошло бы около суток. А тем временем можно будет проверить правильность показаний пленного связиста.

Когда оберефрейтора увезли, Туркенич сел за составление листовок-«молний». Гвардии старший лейтенант аккуратно выводит на листовке фамилию рядового Чистякова, кратко сообщает о геройском поступке бойца, призывает всех следовать его примеру. Затем Туркенич пишет листовку о смелых и решительных действиях комсомольца Иванова.

В сумерках на Иванова напали два фашиста. Одного он успел свалить выстрелом из винтовки, а со вторым дело дошло до рукопашной. Иванов изловчился и, оглушив гитлеровца прикладом, взял его в плен.