Вскоре он как будто определился:

— Думаю, я пошел сюда; я почти уверен в этом.

Похоже, он немного колебался, однако мы последовали за ним. Кажется, указанный им путь ни к чему и никуда не вел. Не успели мы толком отойти от ворот работного дома, как натолкнулись на какую-то свалку. Впереди и вокруг нас простирались большие пустыри. В отдаленном или не столь отдаленном прошлом на них пытались что-то строить, о чем свидетельствовали неопрятные кучи грязно-желтых кирпичей. Здесь и там красовались огромные, искореженные стихиями плакаты, объявляющие, что «сдаются участки отличной земли под строительство». Дорогу так и не доделали. Мостовая отсутствовала, и нам пришлось ковылять по неровной тропинке. Было ощущение, что она теряется в пространстве, поглощенная пустошами «отличной земли», раскинувшимися вокруг. На небольшом удалении от нас виднелось изрядное количество домов — как показалось. Но все они стояли на других улицах. Справа, в самом конце той, на которой мы в тот момент находились, тоже имелся ряд остовов зданий, но только две постройки хоть как-то были пригодны для жилья. Они стояли по разным сторонам дороги, но не друг против друга: между ними оставалось, наверное, метров пятьдесят. Их вид взволновал мистера Холта сильнее, чем меня. Он быстро прошел вперед и застыл у дома слева, то есть ближайшего к нам.

— Вот этот дом! — воскликнул он.

Мистер Холт выглядел едва ли не опьяненным удачей, однако я, признаюсь, была удручена. Вряд ли можно представить более унылое обиталище. На нас смотрел построенный на скорую руку дом из тех, что, даже новыми, навевают мысли об упадке. Не исключаю, что построили его год или два назад; тем не менее, из-за неухоженности, или изначальной дешевизны, или того и другого вместе, возникало впечатление, будто дом с минуты на минуту развалится. Был он небольшой, двухэтажный и обошелся бы — по моему мнению! — не более чем фунтов тридцать в год. Окна, конечно, не мыли с самого окончания строительства; стекла на втором этаже частью растрескались, частью разбились. О том, что здание обитаемо, свидетельствовала лишь плотная штора, закрывающая окно в комнате снизу. Иные занавески в доме отсутствовали. Фасад защищала невысокая стенка, которую когда-то увенчивало нечто вроде железного навершия — ржавые куски металла до сих пор торчали на одном ее конце; но, так как стена проходила почти вплотную к дому, а тот стоял чуть не на дороге, непонятно было, к чему эта ограда — для защиты от посторонних или просто украшения ради.

— Вот этот дом! — повторил мистер Холт, проявляя больше признаков жизни, чем я наблюдала в нем до сих пор.

Сидней смерил здание взглядом: я поняла, что оно ранит его эстетические чувства так же, как мои.

— Уверены?

— Совершенно.

— Кажется, дом пуст.

— Мне тоже так показалось в ту ночь — поэтому я залез внутрь в поисках укрытия.

— Какое окно заменило вам дверь?

— Это. — Мистер Холт указал на окно первого этажа — то, что затемнялось шторой. — Когда я впервые увидел его, шторы не было и в помине, а раму кто-то приподнял — именно это меня и привлекло.

Сидней повторно, не упуская деталей, оглядел постройку с крыши до фундамента, затем испытующе посмотрел на мистера Холта.

— Вы уверены? Это именно тот дом? Если вдруг вышла ошибка, мы можем попасть в неловкое положение. Я собираюсь постучаться в дверь, и если выяснится, что ваш таинственный знакомый здесь не живет и никогда не жил, нам будет нелегко найти объяснение своему присутствию.

— Я уверен, это тот самый дом — не сомневайтесь! Я это знаю… чувствую вот тут… и тут.

Мистер Холт коснулся груди и лба. Вел он себя крайне странно: весь дрожал, глаза лихорадочно блестели.

Сидней какое-то время молча взирал на него. Затем переключил внимание на меня:

— Есть ли у меня основания считать, что вы не потеряете рассудка?

От этого простого вопроса кровь ударила мне в голову.

— На что вы намекаете?

— Сами слышали. Я намерен постучать в дверь и сейчас сделаю это. Однако не исключено, что за данным моим действием последуют непредсказуемые события: вы уже слышали о чем-то подобном от мистера Холта. Дом снаружи выглядит достаточно заурядно, тем не менее, вы можете вдруг обнаружить, что внутри не все так обычно. Вы, вероятно, окажетесь в таком положении, когда в высшей степени необходимо сохранять спокойствие.

— Я не из тех, кто паникует.

— Тогда все в порядке… Я верно понял, что вы собираетесь туда вместе со мной?

— Конечно, собираюсь, иначе зачем я здесь? Вы несете полный вздор.

— Надеюсь, вы продолжите называть наше дело вздором, когда это приключеньице останется позади.

Не стоит упоминать, в какое негодование привела меня его наглость: слышать подобное от Сиднея Атертона, которым я вертела с тех пор, как он разгуливал в коротких штанишках, было немного неприятно; но вынуждена признать, что его манера, или слова, или поведение мистера Холта, или что-то еще заставили меня насторожиться сильнее, чем раньше. Я не имела ни малейшего представления о дальнейшем развитии событий или об ужасах, затаившихся в этом сумрачном доме. Но рассказ мистера Холта ошеломил меня, а ночные происшествия были настолько живы в моей памяти, и в придачу ко всему я так близко подошла к Непознанному — с заглавной буквы! — что даже в ярком свете дня тень его нависла надо мной с такой определенностью, к какой я — честно! — оказалась не готова.

Мне не доводилось видеть столь неприглядной входной двери; впрочем, она прекрасно гармонировала с окружением. Некрашеная, из покореженных, щербатых досок и с молотком, порыжевшим от ржавчины. Стоило Сиднею коснуться его, как я ощутила, что по телу пробежали мурашки. Когда раздался резкий стук, мне подумалось, что дверь с силой распахнется и из-за нее на нас разгневанно набросится какой-нибудь мрачный тип. Но я ошиблась: дверь не раскрылась, не случилось ничего. Подождав несколько секунд, Сидней постучал опять; повременив еще чуть-чуть, повторил стук. Как и до этого, нельзя было догадаться, заметил ли кто-нибудь наше появление. Сидней обратился к мистеру Холту:

— Дом вроде бы пуст.

Мистер Холт необычайно разволновался, мне было больно на него глядеть.

— Это неизвестно, нельзя так просто сказать; может, там кто-то нас слышит, но не отвечает.

— Я дам ему еще один шанс.

Сидней с раскатистым эхом грохнул молотком по двери. Удар, должно быть, услышали за полмили отсюда. Однако в доме по-прежнему никто не подавал признаков жизни. Сидней спустился с крыльца.

— Пойду другим путем — попытаю счастья со двора.

Он начал огибать дом, мы с мистером Холтом гуськом направились за ним. Со двора дом производил еще более удручающее впечатление, чем с фасада. На первом этаже с той стороны находились две комнаты, без сомнения, пустые: мы прекрасно видели их в окна. Первая явно предназначалась под кухню, совмещенную с прачечной, вторая — под гостиную. Но там не было ни единого предмета мебели или малейшего следа человеческого проживания. Сидней прокомментировал это так: