–Булгарам верить можно, но, бережённого бог бережёт, – решил Юрий, велев на слиянии Оки и Волги, на самой восточной окраине Руси ставить крепость от возможных набегов.

Булгары держали под своим контролем окрестные племена черемисов и мордвы. Невзирая на мир русских с камцами, эти могли своей волей разорять суздальское приграничье. Потому князь отрядил дружинников из Владимира и Суздаля ставить Нижний Новгород, на месте разрушенного городка эрзи Ибрагимова. Людишек посадских и деревенских переселили насильно, а Семёна назначили воеводить.

Семён сразу с собой повёз отца.

–Ох, и гнилое место, Сёмка, тебе досталось, – сокрушался отец, но, опираясь на высокое положение сына, отгородил себе побольше хорошей земли, стараньем дружины хоромки отстроил, заделался посадским старостой. За городом, укрепленным валами и тыном, на вольном просторе, на булгарское серебро двор поставил скотный, вызвал сыновей на хозяйство.

Зажила семья Семёна привольно в пограничной глуши.

Городок заложили маленький, всего, вместе с дружиной, человек в две сотни. Хотел Семён и жену перевезти из Суздаля, но Юрий не пустил.

–Заложил крепость, прирастил людей к земле, и ладно. Ты здесь будешь, твоё место младшего воеводы Суздальского не отбирали. А воеводить в Нижнем Сысоя оставлю.

Отцу Семёна было всё едино – Сысой друг сына, почти сын – живи, приращай добро.

Семён, привыкнув к своему положению, приезжал к отцу в Нижний, просил младшего брата, Ивашку, выделить, отпустить в Суздаль, но отец, похваляясь богатством, отказывал.

–От добра добра не ищут. Здесь у нас вон как дело идёт! Ты воин, а мы – люди посадские. Город вырастет, я из Ивашки посадника сделаю!

–Я ведь рядом с князем. Разве брата своего плохо устрою в Суздале?

–Ты, Сёмка, отца не учи. Я в люди божьим промыслом вышел. Может, тебя князь приблизил ради того только, чтобы нашу семью сюда определить. Здесь наше место. Город новый, и мы в него корнями врастаем. А Суздаль? Кто там не помнит нас сирыми из сильненьких? Всякий ткнёт. А разгневаешь князя? Не пущу Ваньку! А будешь князю на ухо нашептывать, брата себе под руку сманивать, дрыном по спину отхожу, не посмотрю, что воевода…

А теперь это спешное переселение из Суздаля во Владимир. Булгары мира просят. Чего ради? Давно не воевали с ними.

Хотят мир закрепить накрепко. Поговаривают, война у них идёт с какими-то монголами, оттого боятся удар в спину от русских получить…

Переправившись на плоту через Лыбедь и, по настилу миновав овраги у оборонительных валов города, во Владимир въехали через Медяные ворота. Ехали через новый город вдоль оврага, мимо каменных стен монастыря и валов среднего города, через ворота въехали в Средний город, ещё называемый Монаховым, так как у южной городской стены, прямо у укреплений княжеского детинца, приткнулся ещё один монастырь – Рождественский, а у внутренних валов высилась каменная церковь, и попы, и служки монастырские, сновали туда-сюда перед глазами, отчего казалось, что здесь только монахи и живут.

Неторопливо, по ухабистой улице, через лай псов, крутящихся у заборов усадеб, через внутренние ворота, попали на посад.

Дом Семёна был сразу за воротами, и Микула придержал лошадь перед тяжёлым, из жердины, забором.

–Давай, Микула, вместе с Ванькой и Серьгой, перетащите в дом барахлишко. Я – к князю.

Семён сел верхом на лошадь Серьги, поскакал обратно к детинцу, успел услышать сзади ворчание Микулы:

–Барахлишко его таскай. Больно великий воевода объявился.

Семён, смеясь, мотнул головой.

По улице шли дети Петра Ослядюковича – Коська и Наталья. Коське было двадцать лет, а отец всё держал его в домашней усадьбе, заставляя смотреть за хозяйством, холопами и сестрой Натальей, четырнадцатилетней красавицей, на которую первый воевода чуть не молился. Серьга уже успел рассказать, что у Петра Ослядюковича такие молодые дети, потому что первая семья погибла во время пожара, когда шла обычная княжеская распря.

Пётр Ослядюкович недавно похоронил вторую жену, и теперь всё время проводил в княжеском тереме, часто не наведываясь домой по неделям – дети приходили к нему повидаться. А князь шутил, глядя на красавицу дочь Ослядюковича, что отдаст Наталью за удельного князя в Черниговскую землю. Хотя это была шутка, она легко могла воплотиться в реальность – князей становилось всё больше, и семьи воевод и первых посадников легко роднились с удельными князьками. Пётр Ослядюкович бледнел, слушая слова князя, не зная, как устроить судьбу дочери, чтобы и дома оставить на радость себе, и муж оказался человеком знатным и богатым.

Семён, против воли, встретился с глазами Натальи, серыми с паволокой. Девушка не смутилась, смотрела безбоязненно, и опустила голову, хихикнув, когда брат дёрнул её за рукав.

Семён неожиданно кивнул головой, здороваясь, и промчался, замирая – красивая девка. Если бы не крутой нрав Петра Ослядюковича, давно бы окрутил красавицу. От похабной мысли ухмыльнулся.

Въехав в детинец, Семён оставил коня дружиннику, перекрестился на Успенский собор, по кручёной лестнице с резными перилами, поднялся в княжеский терем. Начальник караула ушёл в гридню, доложить князю, вернулся.