Ох, и не любит автор, когда его герои ссорятся! Наговорят черт-те чего, нашумят друг на друга, а ты эту кашу расхлебывай...

— Герои, готовые на самопожертвование,— гордость народа,— ораторствовал завбиб.— Из каждой капли их крови вырастают новые герои. Капитан Ивлев, оставшийся на гибнувшем корабле,— герой, достойный подражания.

— Умный ты парень, завбиб, а чепуху порешь! Я уж того старого матроса, который мне про это рассказывал, ругал за то, что они его одного бросили. Его силком снять нужно было. Спасли бы его, он на другой день опамятовался бы!

— Ты... ты думаешь, что он...

Завбиб едва не задохнулся от негодования!

— Думаю, что он не в своем уме был! — бесстрашно договорил Ванька.— Да и мудреного в этом ничего нет: корабль гибнет, жена досадила, а тут еще генерал царский...

Здесь-то завбиб и перешел на личности.

— Ты, Иван, как мелкий торгаш, сыплешь в одну кучу рубли и гроши!

— У меня есть чего сыпать, а у тебя всего шесть рублей, да и то четыре фальшивые!

Намек на шесть подвигов с самопожертвованием вывел завбиба из себя.

— Даже не торгаш ты, а мусорщик базарный! Один мусор видишь...

— Я вот тебе дам мусорщика!!! Тебе не в библиотеке книжки выдавать, а на кладбище могилы копать!

— Почему это?— спросил ошарашенный завбиб.

— Потому, что ты в своих стихах про одну смерть и могилы пишешь, и еще про каверны всякие... Я не про те стихи говорю, какие ты для клуба и стенгазеты пишешь, те хорошие,— а про другие, которые от военкома прячешь...

Невозможно сказать, что произошло бы дальше, если бы не случилось чудо. Дверь открылась, и на пороге библиотеки показался легкий на помине военком Сидоров.

— Вы, культпросветы, чего расшумелись?

Благодушный тон вопроса свидетельствовал о том, что военком не разобрал сути громкого разговора.

— Так, разговаривали...-— коротко, но маловразумительно ответил завбиб.

Зато Ванька проявил редкостную находчивость: и не соврал, и правды не сказал.

— Мы, товарищ военком, задачу одну решали, но ответ на нее у обоих получился разный, вот мы и поспорили.

— Решать задачи на свежую голову надо, тогда и ответы сходиться будут! — нравоучительно сказал военком. — Выкиньте все из головы и ложитесь сейчас же спать!

Легко сказать «выкиньте все из головы»! Выдерживая характер, улеглись молча и, наверно, добрый час проворочались на хрустящих, набитых жесткой соломой матрацах.

Ванька не выдержал первый. Сел и повернулся к завбибу.

— Слышь, завбиб, давай больше ругаться не будем! И разговаривать сегодня нам хватит... Ты лишь мне на два вопроса ответь, только не выдумывай, а правду говори...

— Ну?

— Ты жить любишь?

— Конечно, люблю.

— Очень?

— Очень!

— Вот и я то же самое — очень жить люблю!

Полежали полминуты. Ванька снова с вопросом:

— А подвиг какой-нибудь хороший и полезный тебе совершить хочется?

— Хочется.

— Очень?

— Очень!

— И у меня на это большая охота!

Еще помолчали, похрустели матрацами. Потом Ванька горестно вздохнул.

— Беда нам с тобой, завбиб!

— Какая беда?

— Такая, что хорошие подвиги под ногами не валяются... Подвиги — вроде мамонтов: попадется один под руки, а потом жди, когда другой подвернется... Может, за всю жизнь такого случая больше не будет.

 И все-таки ночь свое взяла. Перестали хрустеть матрацы, затем завбиб носом посвистывать начал, а Ванька храпака задал. Что снилось ему — неизвестно. Но уж, конечно, не такое, что случилось с ним наяву в следующей главе!..

 1.

С великим волнением и трепетом приступает автор к описанию необычайных событий, прямыми и косвенными участниками которых явились все основные персонажи повествования.

Если душой и совестью Н-ского стрелкового полка был военком Сидоров, то молодого полкового адъютанта Потапенко (того самого, которого комиссар привлекал в качестве эксперта-ценителя обстановки кабинета) надлежало считать образцом воинской подтянутости, точности и дисциплинированности. Несмотря на свои двадцать шесть лет, он выполнял многообразные и хлопотливые обязанности с деловитостью и твердостью опытного военспеца.