– Там. Но это не украшение. Вероятно, в полу есть люк, который ведет в подвал.

– Не может быть, – вдруг протянула Татьяна.

– Почему? – спросила я. – Дом деревенский, в них часто обустроены подполы.

– Почему вы сидите на паласе? – удивилась Вероника, материализуясь в гостиной. – Вставайте, простудитесь. По ногам у нас холодом зимой тянет, пол не подогревается. Спасибо Маргарите, большой ковер нам постелила. Она прямо ангел.

– Мы с Евлампией поспорили, – зачирикала Таня, – она утверждает, что у вас есть подпол. А я думаю: его нет!

– Изба не наша, – пустилась в объяснения Ника, – мы просто живем тут. Маргарита Федоровна просила ничего в интерьере не менять, не переставлять. Но здесь подпола нет. Точно.

– Ага! Я говорила! – торжествующе заметила Татьяна и вытянула руку: – Где конфетка, которую я в споре выиграла?

Я поддержала шутку, взяла со стола ириску и подала ей.

– Вот она. Если я проспорила, никогда не зажуливаю бакшиш. Но в полу есть кольцо.

– Верно, – согласилась Вероника, – одну половицу можно поднять, я один раз это сделала. Угадайте, что увидела? Железную коробку из-под печенья. Старую-престарую.

– Деревенский сейф, – усмехнулась Таня, – селяне смешные. Моя бабушка хранила деньги в пакете из-под молока, держала его в шкафу. Всем, кто заглядывал в гости, она сообщала: «Если я внезапно умру, деньги на похороны найдете на полке, где белье». Весь народ знал, где баба Тоня заначку держит. А у соседа деда Прохора тоже половица одна поднималась, и что там было? Жестянка из-под кофе, а в ней нычка. Вы бы убрали кольцо. Евлампия о него споткнулась.

– Маргарита Федоровна велела ничего не трогать, – терпеливо повторила Вероника, – да и ковер к полу прибили после того, как одна гостья за его край зацепилась, упала и нос разбила.

– Палас на гвоздях, – рассмеялась Таня, – забавно.

– Впервые слышу, что напольное покрытие приколачивают, – поразилась я.

Вероника развела руками:

– Это не мной придумано. Маргарита велела.

– У вас есть лупа? – поинтересовалась я.

– Где-то лежит. А зачем она вам? – спросила хозяйка избы.

– Таня одну серьгу потеряла, – сообщила я.

– Какую? – опять спросила Ника.

– Левую, – ответила гостья.

– Я имела в виду, как она выглядит, – улыбнулась Вероника.

– Ну, самая обычная, – ушла от прямого ответа Татьяна, – простенькая, золотая, колечком.

– Нашли? – спросила хозяйка.

– Нет, – вздохнула я, – наверное, отскочила куда-то. Таня, вы мне сказали, что это была пусета. Так колечко или «гвоздик»?

У Татьяны забегали глаза.

– Ну… э… сложно описать… симпатичная сережка… обычная.

Вероника стала ходить по комнате и всматриваться в пол.

– Не ищите, – сказала Таня, – фиг с ней. Не стоит такая ерунда вашего внимания. Красивый дом! Давно в нем живете?

– Не очень, – ответила Вероника, – это рабочая квартира. Маргарита Федоровна ее нам как сотрудникам предоставила. О! Вот ваша потеря! Под мебель залетела.

Я посмотрела на Нику, которая наклонилась около буфета. Она выпрямилась, на ее раскрытой ладони лежала серьга. В оправе сверкал бриллиант, вокруг него россыпь темно-синих камней, возможно – сапфиров. Изделие казалось дорогим, и его никак нельзя было назвать пусетой.

– Слава богу! – обрадовалась Ника.

– Можно взглянуть? – спросила я.

Вероника протянула мне украшение.

– Я страшно переживаю, когда у гостей что-то пропадает. Вчера у одной дамы рукавички запропастились, не дешевые, из норки. Лешик все сани перетряс, я тут обыск устроила. Ничего! До сих пор мне не по себе. Посетительница не злилась, не ругалась, спокойно ушла, сказала в дверях: «Ерундовая потеря, но неприятно».

– А уж мне как неприятно! Наверное, она решила, что я утащила у нее варежки.

– Чужое прихватить ты любишь, – сказала Анфиса Ивановна, входя в комнату, – в первом классе сперла у соседки по парте ластик и съела его!

– Было дело, – натужно рассмеялась Вероника, – ластик вкусно пах, как конфета. Мне захотелось ее попробовать.

– И как? – поинтересовалась я.

– Не впечатлило, – призналась Ника.

– Со мной точь-в-точь такое же приключение когда-то случилось, – развеселилась я. – Съеденный ластик. Ой, что потом произошло! Соседка по парте нажаловалась своей маме, та позвонила моим родителям: «Караул! Ваша девочка отравилась! Она сгрызла ластик! Грязный! Ужас! Скорей везите ее в больницу!» А у меня, как назло, архитревожная мамочка была, я в июне в валенках ходила, чтобы не простудиться. Через час в нашем доме были четыре профессора! Прописали мне касторку. В детстве все дети друг у друга всякую ерунду без спроса берут.