У Хабарова складывалось многоотраслевое и прибыльное хозяйство. Торговля хлебом и солью обещала стать доходным делом, хотя Ерофей Павлович не намеревался бросать охоту на пушного зверя. Пушным промыслом продолжала заниматься ватага во главе с братом Никифором и племянником Артемием.

Но радужные надежды Ерофея Павловича обернулись горьким разочарованием. Причиной этого разочарования оказалось прибытие на Лену нового воеводы Головина. С первых его дней на Ленской земле у Хабарова с воеводой сложились напряжённые отношения.

Первыми якутскими воеводами были назначены стольники Пётр Петрович Головин и Матвей Богданович Глебов. Московские власти назначали двух воевод в надежде на то, что станут присматриваться друг к другу, выявлять взаимные недостатки и поправлять друг друга. В случае же проявления одним из воевод несправедливости и беззакония его напарник мог направить жалобу в Москву. На практике этого не получалось. Слишком разными людьми оказались воеводы и по характеру, и по взглядам на свою службу. Головин — человек крутой, деспотичный и заносчивый — с первых шагов на Якутской земле стремился верховодить, отодвинуть на второй план своего напарника и взять на себя роль главного воеводы. А Матвей Глебов, наоборот, оказался человеком выдержанным, рассудительным. К тому же он считался с традициями местного населения. Глебов явно неодобрительно относился к Головину, присваивавшему себе роль главного администратора и политика, что на практике превращалось в безрассудный деспотизм.

Нелады между воеводами начались ещё в дороге. Их назначение на должности состоялось весной 1639 года, а в Якутию они прибыли только через два года, весной 1641 года. Ехали к месту назначения неспешно. Надолго задержались в Тобольске и Енисейске, старались там увеличить численность сопровождающих их лиц. И это удавалось. Воевод окружала многочисленная свита. В её составе оказались подьячий, духовные лица, дети боярские, казаки для пополнения якутского отряда.

В Усть-Кутском остроге воеводы сделали последнюю остановку, ожидая, пока Лена очистится ото льда и можно будет беспрепятственно продолжать речной путь до Якутска. На казаков местного отряда, торговых людей и промысловиков Пётр Головин произвёл дурное впечатление. Лицо его, часто недовольно кривившееся и постоянно сохранявшее унылое выражение, людей к себе не располагало.

Первым делом Головин затребовал к себе начальника устькутских казаков. Спросил пятидесятника срывающимся голосом:

— Велико ли твоё воинство?

— Всего только десяток человек наберётся. Увеличил бы его, батюшка.

Воевода ничего не ответил, только хмыкнул неопределённо. Помолчал, потом снова спросил:

— Что ещё скажешь, служивый?

— Храм бы нам построить. Часовенку-то малую мы возвели. Пастыря своего нет. Иногда поп приезжает из Илимска, крестит младенцев, венчает пары. Свой пастырь потребен.

— Это не по нашей части. Пиши архиерею в Тобольск. Ещё что скажешь?

— Ерофей Павлович Хабаров... — начал было пятидесятник, но Головин его нетерпеливо прервал.

— Это ещё кто таков? — спросил Головин раздражённо.

— Выходец с Русского Севера, промысловик. Большое хозяйство завёл, хлеб выращивает, скотину разводит, — пояснил собеседник.

— Хлеб выращивает, говоришь? — во взгляде воеводы мелькнул интерес. — Дело хорошее, хлеб нам нужен. Много ли десятин земли поднял этот, как его...

— Хабаров. Около тридцати десятин. Хорошее хозяйство у него.

— Посмотрим, посмотрим. Далеко ли отсюда сие хозяйство?

— Близенько.

— Веди меня к этому, как его...

— Хабарову.

— Познакомимся с его хозяйством. Будешь меня сопровождать, служивый. Готовь лошадей. И тебе, Матвей Богданович, полезно будет узнать хозяйство этого, как его...

— Хабарова, — опять подсказал пятидесятник.

К воеводам присоединилась многочисленная свита.

Путь от Усть-Кутского острога до хозяйства Хабарова был недолгим. За небольшим лесом находились распаханные поля, протянувшиеся изогнутой дугой по берегу Куты и Лены. На краях пашни выстроились шеренгой избы, амбары, скотные дворы.

— Показывай нам своё хозяйство, Хабаров, — резко сказал Головин Ерофею Павловичу вместо приветствия.

— Охотно, батюшка, — отозвался тот.

— Какой я тебе «батюшка»? — резко оборвал его воевода. — Батюшка вот перед тобой.

Головин указал пальцем на рослого пышнобородого священника, оказавшегося в воеводской свите.

— Виноват, — поправился Хабаров, — что тебе угодно узнать, воевода?

— А всё. Например, чем твои амбары наполнены?

— Известное дело чем: хлебушком, зерном и мукой. Рожью особливо.

— Показывай амбары.

Хабаров стал вскрывать один за другим амбары, наполненные мешками. Среди них были мешки с мукой и ещё не перемолотым зерном.

— И много насобирал хлеба, Хабаров? — спросил его въедливо Головин.

Ерофей Павлович назвал внушительную цифру.

— Было больше. Часть хлеба распродал купцам и промысловикам.