Спустя минуту прихожу в себя, снова рукавом очищаю глаза, подбираю свои драгоценные бутылки и выскакиваю наружу. Падаю на асфальт и, меня рвет, рвет не переставая. Первый раз я убила живого человека. И сразу двоих. Зато сама осталась жива, греет меня мысль.

Взгляд моих безумных в этот момент глаз, натыкается на припаркованный у тротуара автомобиль Алана. Закидываю назад рюкзак, бутылки и плюхаюсь на водительское сиденье. Ключи в зажигании, ну вот, значит не самая не везучая. С ревом мотора и скрипом тормозов срываюсь с места. И только добравшись до спасительного дома, выйдя из машины, по дороге к своим мужчинам, позволяю разрыдаться.

========== Красиво жить не запретишь… ==========

Мартинез встречает меня на крыльце. Смесь беспокойства и ужаса можно прочитать на его лице, при виде меня. Шмыгаю носом, смахивая ладонью слезы с испачканных щек. Несмотря на всю грязь, что на мне, прижимает к себе, целуя в висок, лоб, волосы.

– Прости меня. Я знал, что не нужно было тебе туда идти.

– Я убила Алана и Криса, – опустив глаза в пол, выдавливаю я.

– Они что-то сделали с тобой? – ощупывая на наличие новых ран, суетится Цезарь.

– Не успели. В этот раз я оказалась быстрее, – уголки моих губ, поднимаются вверх.

Глухой звук падения внутри дома привлекает наше внимание и, приоткрыв дверь, заглядываем внутрь. Диксон, завернувшись в одеяло, движется в нашу сторону.

– Ничего ему не говори, – шикаю я на Цезаря, готовящегося открыть свой рот.

Закатив глаза, вздыхает.

– А то, глядя на тебя, он ни о чем не догадается, – шепотом, произносит латинос.

Пожав плечами, достаю из рюкзака тряпку в надежде успеть, хотя бы вытереть лицо. Скидываю испорченную куртку на пол, отодвинув ногой подальше от входа. Запекшаяся кровь, не хочет очищаться с моей физиономии. Осторожно ступая, Дэрил выходит к нам, обводя, подозрительным взглядом.

– Вы че здесь делаете?

– Ничего, – хором отвечаем мы.

Пристально вглядывается в меня, замечая новые царапины, грязь под ногтями на руках, которыми я тереблю тряпку, не успев во время выбросить ее.

– Что с тобой?

– Все в порядке. Пойдем в дом, – подталкиваю внутрь своего слишком впечатлительного охотника.

– Я спрашиваю, что с тобой? – еще не твердо, стоя на ногах, но, уже набравшись сил для спора, пытается узнать он.

– Да вот в аптеку ездила. Встретила несколько ходячих, – отвожу взгляд.

– У тебя на шее кровь, красная. От тебя не пахнет гнилью. Что там произошло? – Хмурясь, не унимается Диксон.

Я молчу. Думаю, что же такого сказать, чтобы не сильно его расстроить.

– На нее напали Алан и Крис, – выпаливает Мартинез. Наступаю каблуком ботинка ему на ногу, раздается вопль. – Ауч!

Деваться некуда, приходится рассказывать.

– В городе были эти двое. Увидев меня, решили поиграть. Благодаря вашим урокам самообороны, мне удалось их убить. Все, – скороговоркой выстреливаю я.

– Объясни, почему твои люди атаковали ее? – глядя на второго мужчину, требует охотник.

– Я не знаю.

Не желая вдаваться в долгие разъяснения, и на корню прервав начало новой перебранки, разворачиваю, сопротивляющегося Диксона и заталкиваю в дом. Следом, подобрав мой рюкзак, закрывая дверь, заходит Мартинез.

Захватив чистую одежду, заворачиваю в ванную. Набираю из стоящего ведра воды, видимо Цезарь позаботился об этом. Раздеваюсь и привожу себя в порядок. Левая рука плохо двигается. Меняю повязку, рана не гноится, но выглядит не особо хорошо. Сжимаю и разжимаю несколько раз кулак. Нельзя показывать им, что мне больно. Лишний повод для беспокойства ни к чему. Превозмогая боль, одеваюсь. Новая одежда так приятно ласкает уставшее тело. Поднимаю глаза в зеркало, щеки покраснели и горят. Прикладываю ладонь ко лбу. Кажется, у меня тоже начался жар. Встряхиваю головой, отгоняя напрасную тревогу, и выхожу в гостиную.

Вновь уложив Диксона на диван, задираю рукав, вкалываю обезболивающее. Моя мать была медсестрой и научила делать уколы. Слушала, я конечно всегда в пол уха, но все запоминала. Лицо Дэрила смягчается, веки опускаются и он засыпает. Приготовив инструменты и нитки, принимаюсь за эту сложную работу. Я никогда этого не делала, только видела в фильмах. Выбора особого нет, нужно действовать.

– Мартинез, сядь рядом. Вдруг он начнет дергаться.

Покорно опустившись поблизости, латинос не сводит с меня своих теплых ярких глаз. Под таким проникновенным взглядом ежусь от смущения и дрожи, охватывающей меня. Вспоминаю ночи, проведенные с ним, руки начинают трястись. Как я могу зашивать рану, когда дрожу настолько, что скоро по полу пойдут волны.

– Пожалуйста, – умоляю я.

– Что, пожалуйста? – По-настоящему недоумевает Цезарь.

– Отвернись. Я не могу что-либо делать, когда ты так на меня смотришь.

Эта его ехидная ухмылка озаряет лицо, но он повинуется моей просьбе и начинает рассматривать узор на обоях на противоположной стене.

Скидывая с плеч вновь накатившую усталость и слабость, обрабатываю ранение. Прижимая края, мелкими стяжками зашиваю. Накладываю чистую салфетку и с помощью Мартинеза, бинтую торс Диксона. Охотник ворчит сквозь сон, но когда мы оставляем его в покое, вновь отрубается.