Тамара звонила им по два раза в неделю. Она рассказывала про детей, про новых знакомых, про то, где они бывают и что видят. Она звала родителей к себе, если не насовсем, то, по крайней мере, в гости. Они ведь уже пенсионеры, время у них есть и они могут позволить себе попутешествовать, а здесь есть что посмотреть. Экскурсоводы тут самые лучшие, многие окончили Московский и Ленинградский университеты. Слушать их одно удовольствие, хотя некоторые теперь также горячо ратуют за религию, как еще совсем недавно ее осуждали.

– А как ты к ней относишься?
– спросил Павел Иванович.

– Я уже прошла гиюр.

– Значит, ты нас и за родителей не считаешь?

– Ну, что ты, папа, я все равно осталась твоей дочерью. Приезжай и ты сам в этом убедишься.

– Что я там делать буду - ... груши околачивать?

– Если тебе еще есть чем, то будешь околачивать апельсины, здесь их гораздо больше.

– Я необрезанный, мне в вашем государстве не позволят.

– Ничего, я в раввинате возьму для тебя специальное разрешение.

– Скажи, что мы твоего отца здесь в генералы произведем, - услышал он в трубке Гришин голос, - будет командовать штрафбатом из двух несовершеннолетних преступников. Им необходима твердая рука, вот пусть и покажет свои способности.

– Ты слышал?
– спросила Тамара.

У полковника ком подступил к горлу, он закашлял, сделал длинную паузу и ровным голосом ответил:

– Да, слышал.

– Так ты приедешь?

– Я подумаю.

– Тут и думать нечего. Ты же сам знаешь, как мама переживает. Она только и мечтает о том, чтобы внуков увидеть.

Вера Алексеевна действительно таяла на глазах. Он очень жалел ее, особенно, когда она после звонков дочери уходила к себе, а потом появлялась с красными от слез глазами. Раньше его жена выглядела гораздо моложе своих лет и, чтобы подчеркнуть это, полковник специально называл ее старухой, однако, после отъезда дочери она сильно сдала, у нее появилось много седых волос и Павел Иванович стал обращаться к ней по имени. Он часто говорил, что ни за что не уедет из России и Вера Алексеевна даже не пыталась его уговаривать. Когда он положил трубку, она посмотрела на него и после долгой паузы спросила:

– Ну, ты уже созрел?

– Да, - ответил он.

– Да, - сказала она, как бы осваиваясь с этой мыслью, - да, - повторила она еще раз и глаза ее заблестели.

На следующее утро она уже была другим человеком. К ней вернулась былая энергия, она стала собирать документы и искать покупателей на свое имущество. Сделать это было нетрудно, а цена, которую брокеры давали за дачу, их приятно удивила. Дача находилась довольно далеко от Москвы, но за последние годы туда провели хорошую дорогу и теперь небольшая деревенька стала модным местом отдыха. Сложно было переправить вырученные деньги, но и этот вопрос решился, когда им позвонил бывший сотрудник полковника.

***

Королевы приехали в Израиль в начале лета. Когда они немного разобрались, Тамара стала им показывать ближайшие магазины, а потом попросила отца помочь ей выбрать машину. Павел Иванович сделал это с большим удовольствием, а когда они вышли из автосалона, обсуждая покупку, подросток лет двенадцати стал строить им рожи.

– Что это он?
– спросил полковник Тамару.

– Он принял тебя за еврея.

– Меня!?
– полковник удивленно вскинул брови. До сих пор ни у кого не возникало сомнений в его национальности.

– Для него все неверные евреи, - сказала дочь.

– И вы терпите?
– спросил он, сделав ударение на слове "вы".

– А что ты предлагаешь?

– Сейчас покажу, - сказал Павел Иванович, в два прыжка подскочил к мальчику, обхватил его голову и стал тереть ему уши. Тот закричал сначала от неожиданности, а потом от боли.

– Я тебе покажу, как оскорблять русского человека. Тоже мне, нашел еврея, сукин выкормыш. Если ты мне еще раз состроишь рожу, я тебя вообще в свиную шкуру заверну.

Закончив наказание, он повернулся к его матери и сказал:

– А ты воспитывай своих детей как положено, а то и тебе достанется.

Женщина схватила сынишку и быстро повела его прочь. Мальчик сначала испуганно оглядывался, а когда оказался на безопасном расстоянии, снова начал делать неприличные жесты.

– Вот мерзавец, опять за свое, - не повышая голоса, сказал Королев, - значит, одного урока ему мало. Придется повторить.

– Не надо, папа, его так воспитали, ничего не сделаешь.