Шрифт:
Я с изумлением посмотрел на этого пьяного:
– Вы… по детям из миномёта?
Он взглянул на меня и, откинув голову назад, захохотал.
Поперхнулся, закашлялся и, давясь нездоровым смехом, продолжил:
– Какие дети? Выродки! Подросли бы и в наших стрелять стали.
Я посмотрел на прикуривавшего сигарету «афганца», перевёл взгляд на берёзы и представил под ними убитых детей.
Чувство неприязни возникло у меня к рассказчику. Что подвигло этого человека стрелять по детям? Стадное чувство «делай, как все» или хищническая потребность человека бить, убивать? Понимаю, что война ранит психику, но плохое стараются скрыть, стыдясь содеянного. Преподносился рассказ, как мне показалось, с некой бравадой.
«Афганец» глубоко затянулся сигаретой и, выпуская дым, сказал:
– Сын у меня погиб недавно, машиной сбило… Водитель, подлая шкура, скрылся, струсил, гад…
Он горько-горько заплакал. Голова его затряслась. Всхлипывая, он размазывал слёзы и слюни по лицу, сигарета выпала… Он плакал о потере своего мальчика. Тех, убитых в орешнике, детей он не жалел, обзывая скверными словами. Похоже, он раньше не осознавал, что ему суждено будет испытать ту же боль, что испытали родители убитых ребятишек в далёкой стране.
Я сел в подошедший автобус.
В окно увидел, как мужик, продолжая рыдать, сполз со скамейки на землю, а стоявшая рядом бутылка упала…
Пёс по кличке Друг
У моей тётушки живёт собака по кличке Друг. Трудно сказать, какой она породы, но видно, что намешано в её дворовом происхождении много разных собачьих пращуров. Широкая кость, чёрный с подпалинами окрас и длинная шерсть подсказывают, что в предках у него были кавказские и немецкие овчарки. Возможно, есть в нём что-то и от благородных кровей, но пёс не тщеславен и к разным титулам равнодушен.
Живёт он в просторной будке, и кормят его отменно. Не забывает хозяйка и кости давать своему питомцу. Правда, с самого щенячьего возраста Друг сидит на привязи и дальше, чем на длину цепи, отойти не может.
В детстве пёс был очень любознательным и часто убегал со двора, бегал по деревне, с другими собаками заглядывая в чужие дворы.
Однажды он распугал соседских кур, после чего хозяйка посадила его на цепь. С тех пор дальше своего забора он не бывал. Вырос пёс незлобивым и доброжелательным, а потому к нему без страха слетались птички-синички. Они рассказывали разные деревенские новости, в том числе и о том, где и с кем бегают его друзья – Моська и Коська. Эти собачонки – брат и сестра, живут по соседству. Они сделали под забором подкоп и через него попадают к Другу. Пёс с нетерпением ждёт друзей и даже съедает не всё, что приносит хозяйка.
Выбирает лакомые кусочки, остальное – приятелям, дружба дружбой, а вкусненькое врозь. Часто ему приходится охранять остатки еды от старой хитрой вороны, которая прилетает во двор, садится на «конёк» сарая и ждёт удобного случая, чтобы поклевать из миски.
Пёс невзлюбил птицу и прозвал её Плутовкой за то, что она норовит стащить кусок покрупнее, не считаясь с хозяином двора. Его раздражал и её каркающий голос.
Вот и ныне [1] она сидит нахохлившись на излюбленном месте, изображая безразличие к происходящему возле будки, но нет-нет да и каркнет, бросив «чёрный» взгляд в сторону собачьей кормушки.
1
Теперь, сейчас. – Здесь и далее прим. автора.
Сегодня Другу принесли овсяную кашу с куриными потрохами. Унюхав вкусный запах, пёс восторженно заповизгивал и, виляя хвостом в знак благодарности, лизнул хозяйке руку. Она дружески потрепала пса за ухом и погрозила Плутовке кулаком. Друг вытаскал из миски что повкуснее, жадно прищёлкивая зубами, сделал несколько хапков каши.
Сытый и довольный, он уже не обращал внимания на выпавшую из кормушки косточку. Присел и посмотрел в сторону Плутовки, которая наблюдала, с каким аппетитом ел пёс.
«Ну что, каркуша-хрипуша, я тебе ещё устрою трёпку!» – подумал пёс и улёгся у грядки с подрастающей картовницей. Развалился, вытянулся во весь рост, но так, чтобы не выпускать из виду Плутовку.
Ворона, вероятно, по-своему поняла поведение пса и перелетела с крыши на поленницу, от которой до миски было рукой подать. Друг наблюдал за плутоватой птицей и был готов проучить шкодливую. Ворона стала прогуливаться по уложенным поленьям, озираясь и опасливо поглядывая в сторону собаки. Голод, видно, так одолел её, что она совсем потеряла страх.
Она явно метила взять косточку с лёта, так привлекательно и близко лежавшую от неё. Даже не взмахнув крылом, она устремилась к добыче. Но Друг не дремал. Взмах его лапы, удар, – и ворона, не желая того, полетела в картофельную ботву.
Перевернувшись в воздухе, она громко прокричала:
– Ка-ар-р-р! – и, взмахнув крыльями, подалась в сторону забора. Уселась на штакетину и несколько раз прокричала ругательное «кар-р-р-кар-р».
Довольнёхонький, Друг вскочил на все четыре лапы и пролаял: «Гр-раф! Гр-раф! Гр-раф!» Что на собачьем языке, как я понял, обозначает: «Ура! Ура! Ура!»