– Нашли? – спрашиваю.

– Похоже, зацеп, – ответил командир отряда «Виледь» Юрий Шевелёв.

«Зацеп» на жаргоне поисковиков означает находку признаков (кости, личные вещи) останков бойца. Мы с Ноговицыным присоединились к поиску. Через некоторое время у кромки воронки был обнаружен ботинок большого размера. Расположились вокруг заполненной водой воронки – эпицентра далёкого взрыва. Я срезал кочку и увидел предмет, похожий на остаток прошлогоднего стебля подсолнуха. Взял в руки находку и с вопросом: «Что это?» – протянул Александру.

– Кость верхней части ноги, – сказал мне поисковик и предложил положить её, как она лежала, чтобы определить направление падения солдата.

Ребята стали находить другие останки. Я ковырнул скобой дёрн и увидел кость от второй ноги. У воронки собрался почти весь отряд. Посоветовавшись, они предположили, что, вероятнее всего, останки туловища найденного бойца лежат в воронке. Старой каской быстро отчерпали воду и копнули вглубь. Стали доставать личные вещи: бритву опасную, нож складной, два кошелька с истлевшими бумагами. Вытащили развалившийся подсумок с патронами от винтовки «Мосина» и с десяток обойм. На белом песке виднелось ржавое пятно, откуда были извлечены личные вещи. Туда и запустил руку один из поисковиков.

– Нашёл! – воскликнул он и выскочил из воронки. В руках у него был медальон. Ребята окружили его, и он осторожно стал откручивать колпачок. Внутри эбонитового шестигранника, наполненного водой, торчал кончик бумаги.

Содержимое доставать не стали, а колпачок завернули и положили медальон в пакет. По возвращении в лагерь находку передали в штаб на экспертизу. Для меня это была первая раскопка, и я находился под впечатлением от увиденного.

Каждое утро, позавтракав кашей или бутербродами, мы выходили на поиск. С собой брали сухой паёк и в лесу обедали. Воду набирали в ближайшей, наполненной водой глубокой воронке и кипятили на костре.

Возвращались часам к шести вечера. Целый день на ногах, на коленях, но усталости не чувствовалось. Я, как новичок, подбирал всё подряд: осколки, хвостовики мин, пустые мины. Кто-то из ребят спросил меня, что я хочу больше найти: интересную вещь для сувенира или солдата? Конечно, я искал бойца и верил, что найду. Мне хотелось отдать дань памяти всем воевавшим и погибшим, но в первую очередь – своим родственникам и землякам.

29 апреля Владимир Валерьевич нашёл останки бойца. Он позвал меня, и мы вдвоём собирали косточки, тщательно перетирая каждую горсть земли, с надеждой найти медальон или какие-то другие вещи, указывающие на личность, но, кроме маленького гаечного ключа и отвёртки, а также пуговиц от шинели и гимнастёрки, ничего не нашлось.

На следующий день мы с Ноговицыным установили на месте находки бойца деревянный крест. Эту традицию в отряде ввёл Сергей Шаньгин из Коряжмы, а мы её поддержали. Не знаю, какой веры был боец и верил ли он в Бога. Воевал он под красной звездой, и она могла бы отметить его место упокоения, но мы ставим крест. Очередным утром мы опять пошли в лес. Моя цель – не только участие в «Вахте Памяти», но и найти солдата. Мы разошлись по массиву. На кромке леса и ЛЭП я стал прорабатывать щупом место у берёзы, которая росла рядом с воронкой.

Послышался тихий скрежет металла. Привычно опустился на колени и стал работать скобой. В руке оказалось несколько нестреляных патронов от ППШ, ещё, ещё… Дальше стали попадать стреляные от винтовки «Мосина». Прикинул, на какое расстояние вылетает гильза после выстрела. Метра два… Сдвинулся немного влево и снова стал работать скобой. Снял кочку и увидел кость. Взял её в руки, очистил от земли. Копнул ещё, снова кость – позвонок, ещё – тазовая кость. Я понял, что зацепил останки солдата.

Позвал Владимира Валерьевича, показал ему находку, и мы вдвоём продолжили поиск. Мы перетирали каждую горсть земли, чтобы, не дай бог, не пропустить хоть маленькую косточку, и желали увидеть медальон. По сантиметру, дециметру мы снимали дёрн. Владимир нашёл штык от винтовки и сапёрную лопатку. Добрались до воронки, там должен быть пояс с подсумком. Попалась застёжка от ремешка, нож-складеньчик, пуговицы. Очень много шрапнели – обросшие ржавчиной шарики. Рядом с бойцом, вероятно, взорвался шрапнельный снаряд…

Ноговицын обнаружил часть черепа, стали собирать его – по косточке, по зубику. Зубы «несъеденные», значит, солдатик молодой. Я выдернул ствол сгнившей берёзки вместе с кочкой и увидел на земле верхнюю часть черепа. Поднял кость, а там – змеёныш. «Как ныне сбирается вещий Олег…» – промелькнуло в голове, вспомнилась былина. Взял змеёныша и бросил в воронку с водой. Мы собрали найденные мощи бойца в пакет и присели отдохнуть…

Я был очень доволен, что нашёл, поднял бойца. «Кто он? Откуда? – эти мысли не выходили у меня из головы. – Может, наш земляк, из деревни со знакомым названием? Возможно, есть родственники». Я ещё раз внимательно осмотрел место в надежде увидеть медальон. С Владимиром Ноговицыным установили крест над «моим» солдатом и посадили ёлочку. Кресты сгниют и упадут, а дерево будет расти долго. Выкопал две ёлочки и сосенку. Решил увезти домой, чтобы посадить на своём участке…

Память…

Каждый день прохожу в Вычегодском по старой дороге на Шанхай, индивидуальную часть посёлка. Узкая, около двух метров, она пролегла между железной дорогой и кромкой глубокого оврага, на дне которого торопливо бежит ручей Берёзовый. Насобирав рыжеватой воды из Едомских болот, он спешит донести её в усыхающее русло Старой Вычегды. Раньше овраг был более глубокий, ручей протекал немного другим руслом.

Мы с мальчишками ходили сюда, в обильный ольшаник, за опятами. Зимой катались на лыжах с угоров и прыгали с трамплина через замёрзший ручей.