–Ну так и пригласил бы его сюда,–окинув взором высокого и худощавого парня, произнес Войнилович.

–Приглашал, да он отказался. Просил передать, что в поход вместо трех повозок лучше брать одну вьючную лошадь.

–Даже так. Ладно, иди. Господа, прошу прощения, но похоже мне нужно переговорить с одним моим старинным приятелем.

–Кто он?–Поинтересовался Острожский.

–Потом, Константин. Все потом.

Выйдя во двор, Войнилович обнаружил что там во всю идет снег. Середина зимы. Хорошо еще хоть нет сильного мороза и ветра. Вот так и подмывает замереть в созерцании представшей картины. В неровном свете из окон домов и факелов, на фоне белого савана укрывающего город зрелище поистине завораживающее.

Прошел к воротам, куда указал Андрейка. Хм. Нет. Этого молодого человека он никогда не видел. И он не мог быть тем, кто передал короткое послание. Да этот вообще какой-то оборванец. Из нищих что ли?

–Ты меня спрашивал?

–Я господин,–хриплым голосом ответил незнакомец.

–Не помню, чтобы мы были знакомы.

–Меня прислал тот, кого вы знаете,–ответил нищий.

–И что он просил мне передать?

–Ничего. Только проводить к нему.

–Даже так. Ладно. Веди.

Михайло Андреевич без тени сомнения ступил на улицу, направляясь за незнакомцем. Ну не мог его прислать никто иной, как Щенкевич дважды обязанный Войниловичу жизнью. Было дело в прошлую турецкую компанию. Причем во второй раз Войнилович вырвал шляхтича из плена. Его как раз уже собирались придать мучительной смерти.

Чуть позже польская армия была бита и утратила весь свой обоз. Хм. Вместе с тремя повозками добра собранного Войниловичем. Щенкевич же имел только одну вьючную лошадь, которую вполне благополучно вывел при отступлении. Вот так и вышло, что едва вынувшийся из плена оказался в более выгодном положении, чем его спаситель.

–Господин, я все сделал как вы просили.

Они отошли от постоялого двора на два квартала и едва завернув за угол оказались перед высоким мужчиной завернутым в черный плащ.

–Я вижу. Вот твой злотый,–раздался знакомый голос.

Нищий без тени сомнений или опаски приблизился к нанимателю и принял монету. Вот только в следующий момент Щенкевич выбросил вперед левую руку и в подворотне раздалось булькающий хрип, столь характерный для разверстой глотки.

–Богумил, что ты?..

–Иди за мной,–спокойно, словно ничего не произошло, перебил его старый приятель.

Отвернулся и двинулся прочь от агонизирующего нищего, вдоль по темной улице. Оно конечно из-за белого покрывала темной ее назвать сложно. Но с другой стороны, обильный снегопад ограничивает видимость парой десятков шагов.

Не сказать, что для Войниовича привычно вот такое убиство на улицах Варшавы. Но с другой стороны, кровью его не удивить, а Щенкевич никогда не был хладнокровным душегубом. И коль скоро поступил так, то и причину имел достаточно вескую. Правда, от этого на душе стало настолько тревожно, что засосало под ложечкой.

–Объяснишь?–Поравнявшись с товарищем, поинтересовался Войнилович.

–Я служу в личной гвардии короля.

–Знаю.

–Сегодня получил приказ быть готовым после завтрашнего заседания сената арестовать тебя, воеводу Острожского и всех прибывших с ним клиентов. Моя хоругвь с вечера собрана во дворце.

–В чем нас обвиняют?

–Измена и сговор с врагами Речи Посполитой.

–Псков?

–Да.

–Кто свидетельствует?

–Епископ инфлянтский и еще несколько шляхтичей.

Теперь понятно отчего Богумил избавился от свидетеля их встречи и вообще все обставил с такой таинственностью. По сути, он сейчас рисковал оказаться на одной ступени с изменниками.

–Это же бред.

–Насколько я понял, это причина. Карл готов примириться с Августом, но выставил условия блокада Пскова. Есть мнение, что Острожский этому воспротивится.

–Хм,–задумался Войнилович.

–За один раз мы квиты, Михайло. Прощай,–подытожил Щенкевич.

–Спасибо, Богумил. Прощай.

Не будь в числе названных заговорщиков Войниловича, он без капли сомнений выполнил бы приказ и арестовал всякого на кого бы не указали. И даже то, что среди них старинный товарищ его не остановило бы. Но гонор не позволял Щенкевичу поступить так в отношении того, перед кем у него имелся не оплаченный долг чести.

На постоялый двор Войнилович вернулся обойдя квартал по кругу. Прохаживаться мимо остывающего трупа не было никакого желания. Вполне возможно столкнуться с патрулем стражи. А это сейчас совершенно лишнее. Необходимо уходить из Варшавы. И чем быстрее, тем лучше. Плевать на ночное время. Плевать на усталость лошадей и людей. Если выжидать рассвета, то будет уже поздно.

Принесенную им весть восприняли со всей серьезностью. И пусть, Михайло отказался назвать имя предупредившего его, это не имело значения. Конечно король и сейм могли принять решение об экономической блокаде, чтобы откупиться от шведов. Сейчас война пока идет только против Саксонии. Память же о шведских полках в Варшаве все еще свежа.

Иное дело, что это идет вразрез с намерениями Острожского. Любой магнат будет отстаивать свои кровные интересы. Да, Константин Иванович не принадлежит к наиболее знатным представителям Короны и Литвы*, но какое это имеет значение. В настоящий момент он набирает все большую силу и влияние в Инфлянтии. И только слепец может этого не видеть. А значит, он вполне может попытаться воспротивиться решению идущему вразрез его планам. Так что, желание обезопаситься с этой стороны, было вполне объяснимо.